Неточные совпадения
А на
другой день вечером они устроили пышный праздник примирения — чай с пирожными, с конфектами, музыкой и танцами. Перед началом торжества они заставили Клима и Бориса поцеловаться, но Борис, целуя, крепко сжал зубы и закрыл глаза, а Клим почувствовал желание укусить его. Потом Климу предложили
прочитать стихи Некрасова «Рубка леса», а хорошенькая подруга Лидии Алина Телепнева сама вызвалась
читать, отошла к роялю и, восторженно закатив глаза, стала рассказывать вполголоса...
Он видел, что Макаров и Лидия резко расходятся в оценке Алины. Лидия относилась к ней заботливо, даже с нежностью, чувством, которого Клим раньше не замечал у Лидии. Макаров не очень зло, но упрямо высмеивал Алину. Лидия ссорилась с ним. Сомова, бегавшая по урокам, мирила их,
читая длинные, интересные письма своего
друга Инокова, который, оставив службу на телеграфе, уехал с артелью сергачских рыболовов на Каспий.
— Странная привычка —
читать, — заговорила Лидия. — Все равно как жить на чужой счет. И все
друг друга спрашивают:
читал,
читала,
читали?
— Разве ты со зла советовал мне
читать «Гигиену брака»? Но я не
читала эту книгу, в ней ведь, наверное, не объяснено, почему именно я нужна тебе для твоей любви? Это — глупый вопрос? У меня есть
другие, глупее этого. Вероятно, ты прав: я — дегенератка, декадентка и не гожусь для здорового, уравновешенного человека. Мне казалось, что я найду в тебе человека, который поможет… впрочем, я не знаю, чего ждала от тебя.
«Нет, все это — не так, не договорено», — решил он и, придя в свою комнату, сел писать письмо Лидии. Писал долго, но,
прочитав исписанные листки, нашел, что его послание сочинили двое людей, одинаково не похожие на него: один неудачно и грубо вышучивал Лидию,
другой жалобно и неумело оправдывал в чем-то себя.
— Преувеличиваешь, — пробормотал редактор,
читая одним глазом чью-то рукопись, а
другим следя за новой надоедливой мухой.
Самгин вспомнил, что с месяц тому назад он
читал в пошлом «Московском листке» скандальную заметку о студенте с фамилией, скрытой под буквой Т. Студент обвинял горничную дома свиданий в краже у него денег, но свидетели обвиняемой показали, что она всю эту ночь до утра играла роль не горничной, а клиентки дома, была занята с
другим гостем и потому — истец ошибается, он даже не мог видеть ее. Заметка была озаглавлена: «Ошибка ученого».
— По Арбатской площади шел прилично одетый человек и, подходя к стае голубей, споткнулся, упал; голуби разлетелись, подбежали люди, положили упавшего в пролетку извозчика; полицейский увез его, все разошлись, и снова прилетели голуби. Я видела это и подумала, что он вывихнул ногу, а на
другой день
читаю в газете: скоропостижно скончался.
На
другой день, вспомнив этот припадок лиризма и жалобу свою на жизнь, Самгин снисходительно усмехнулся. Нет, жизнь налаживалась неплохо. Варвара усердно
читала стихи и прозу символистов, обложилась сочинениями по истории искусства, — Самгин, понимая, что это она готовится играть роль хозяйки «салона», поучал ее...
Чтоб избежать встречи с Поярковым, который снова согнулся и смотрел в пол, Самгин тоже осторожно вышел в переднюю, на крыльцо. Дьякон стоял на той стороне улицы, прижавшись плечом к столбу фонаря,
читая какую-то бумажку, подняв ее к огню; ладонью
другой руки он прикрывал глаза. На голове его была необыкновенная фуражка, Самгин вспомнил, что в таких художники изображали чиновников Гоголя.
— Странно все. Появились какие-то люди… оригинального умонастроения. Недавно показали мне поэта — здоровеннейший парень! Ест так много, как будто извечно голоден и не верит, что способен насытиться.
Читал стихи про Иуду, прославил предателя героем. А кажется, не без таланта.
Другое стихотворение — интересно.
Человека с французской бородкой не слушали, но он, придерживая одной рукой пенсне,
другой держал пред лицом своим записную книжку и
читал...
Люди эти
читали другие книги и как будто хвастались этим
друг пред
другом.
На
другой день утром явился Гогин и предложил ему
прочитать два-три доклада о кровавом воскресенье в пользу комитета.
«Всякого заинтересовала бы. Гедонизм. Чепуха какая-то. Очевидно — много
читала. Говорит в манере героинь Лескова. О поручике вспомнила после всего и равнодушно.
Другая бы ужасалась долго. И — сентиментально… Интеллигентские ужасы всегда и вообще сентиментальны… Я, кажется, не склонен ужасаться. Не умею. Это — достоинство или недостаток?»
— Языческая простота! Я сижу в ресторане, с газетой в руках, против меня за
другим столом — очень миленькая девушка. Вдруг она говорит мне: «Вы, кажется, не столько
читаете, как любуетесь моими панталонами», — она сидела, положив ногу на ногу…
На
другой день утром Самгин
читал в местной газете: «Есть основания полагать, что налет был случаен, не подготовлен, что это просто грабеж».
— Пророками — и надолго! — будут двое: Леонид Андреев и Сологуб, а за ними пойдут и
другие, вот увидишь! Андреев — писатель, небывалый у нас по смелости, а что он грубоват — это не беда! От этого он только понятнее для всех. Ты, Клим Иванович, напрасно морщишься, — Андреев очень самобытен и силен. Разумеется, попроще Достоевского в мыслях, но, может быть, это потому, что он — цельнее.
Читать его всегда очень любопытно, хотя заранее знаешь, что он скажет еще одно — нет! — Усмехаясь, она подмигнула...
Самгину действительность изредка напоминала о себе неприятно: в очередном списке повешенных он
прочитал фамилию Судакова, а среди арестованных в городе анархистов — Вараксина, «жившего под фамилиями Лосева и Ефремова». Да, это было неприятно
читать, но, в сравнении с
другими, это были мелкие факты, и память недолго удерживала их. Марина по поводу казней сказала...
—
Читал Кропоткина, Штирнера и
других отцов этой церкви, — тихо и как бы нехотя ответил Иноков. — Но я — не теоретик, у меня нет доверия к словам. Помните — Томилин учил нас: познание — третий инстинкт? Это, пожалуй, верно в отношении к некоторым, вроде меня, кто воспринимает жизнь эмоционально.
«Свободным-то гражданином,
друг мой, человека не конституции, не революции делают, а самопознание. Ты вот возьми Шопенгауэра, почитай прилежно, а после него — Секста Эмпирика о «Пирроновых положениях». По-русски, кажется, нет этой книги, я по-английски
читала, французское издание есть. Выше пессимизма и скепсиса человеческая мысль не взлетала, и, не зная этих двух ее полетов, ни о чем не догадаешься, поверь!»
Вообще это газетки группы интеллигентов, которые, хотя и понимают, что страна безграмотных мужиков нуждается в реформах, а не в революции, возможной только как «бунт, безжалостный и беспощадный», каким были все «политические движения русского народа», изображенные Даниилом Мордовцевым и
другими народолюбцами, книги которых он
читал в юности, но, понимая, не умеют говорить об этом просто, ясно, убедительно.
— Нет, это снял доктор Малиновский. У него есть
другая фамилия — Богданов. Он — не практиковал, а, знаешь, такой — ученый. В первый год моей жизни с мужем он
читал у нас какие-то лекции. Очень скромный и рассеянный.
— «Что дядю Егора упрятали в каторгу туда ему и дорога а как он стал лишенный права имущества ты не зевай», —
читал Пыльников, предупредив, что в письме, кроме точек, нет
других знаков препинания.
— Автор — кашевар, обслуживает походную кухню. Но вот, в пандан,
другое письмо рядового, — сказал он и начал
читать повышенным тоном...
Улицы наполняла ворчливая тревога, пред лавками съестных припасов толпились, раздраженно покрикивая, сердитые, растрепанные женщины, на углах небольшие группы мужчин, стоя плотно
друг к
другу, бормотали о чем-то, извозчик, сидя на козлах пролетки и сморщив волосатое лицо,
читал газету, поглядывая в мутное небо, и всюду мелькали солдаты…
Неточные совпадения
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что вы не
читаете писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый
друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» — с большим, с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите,
прочту?
Г-жа Простакова.
Прочтите его сами! Нет, сударыня, я, благодаря Бога, не так воспитана. Я могу письма получать, а
читать их всегда велю
другому. (К мужу.)
Читай.
Стародум(
читает). «…Я теперь только узнал… ведет в Москву свою команду… Он с вами должен встретиться… Сердечно буду рад, если он увидится с вами… Возьмите труд узнать образ мыслей его». (В сторону.) Конечно. Без того ее не выдам… «Вы найдете… Ваш истинный
друг…» Хорошо. Это письмо до тебя принадлежит. Я сказывал тебе, что молодой человек, похвальных свойств, представлен… Слова мои тебя смущают,
друг мой сердечный. Я это и давеча приметил и теперь вижу. Доверенность твоя ко мне…
Закон был, видимо, написан второпях, а потому отличался необыкновенною краткостью. На
другой день, идя на базар, глуповцы подняли с полу бумажки и
прочитали следующее:
Читая эти письма, Грустилов приходил в необычайное волнение. С одной стороны, природная склонность к апатии, с
другой, страх чертей — все это производило в его голове какой-то неслыханный сумбур, среди которого он путался в самых противоречивых предположениях и мероприятиях. Одно казалось ясным: что он тогда только будет благополучен, когда глуповцы поголовно станут ходить ко всенощной и когда инспектором-наблюдателем всех глуповских училищ будет назначен Парамоша.