Неточные совпадения
Клим подошел к дяде,
поклонился, протянул руку и опустил ее: Яков Самгин, держа в одной руке стакан с водой, пальцами
другой скатывал из бумажки шарик и, облизывая губы, смотрел в лицо племянника неестественно блестящим взглядом серых глаз с опухшими веками. Глотнув воды, он поставил стакан на стол, бросил бумажный шарик на пол и, пожав руку племянника темной, костлявой рукой, спросил глухо...
— Ли Хунг-чанг, — негромко говорили люди
друг другу и низко
кланялись человеку, похожему на древнего мага. — Ли Хунг-чанг!
Вошли под руку Дуняша и Лютов, — Дуняша отшатнулась при виде гостя, а он вежливо
поклонился ей, стягивая пальцами дыру на боку и придерживая
другой рукой разорванный ворот.
— Вы заметили, что мы вводим в старый текст кое-что от современности? Это очень нравится публике. Я тоже начинаю немного сочинять, куплеты Калхаса — мои. — Говорил он стоя, прижимал перчатку к сердцу и почтительно
кланялся кому-то в одну из лож. — Вообще — мы стремимся дать публике веселый отдых, но — не отвлекая ее от злобы дня. Вот — высмеиваем Витте и
других, это, я думаю, полезнее, чем бомбы, — тихонько сказал он.
Каждый из них, поклонясь Марине,
кланялся всем братьям и снова — ей. Рубаха на ней, должно быть, шелковая, она — белее, светлей. Как Вася, она тоже показалась Самгину выше ростом. Захарий высоко поднял свечу и, опустив ее, погасил, — то же сделала маленькая женщина и все
другие. Не разрывая полукруга, они бросали свечи за спины себе, в угол. Марина громко и сурово сказала...
В сад сошли сверху два черных толстяка, соединенные телом Лютова, один зажал под мышкой у себя ноги его,
другой вцепился в плечи трупа, а голова его, неестественно свернутая набок, качалась,
кланялась.
— Ну, подойди, подойди, — заговорил старик, — чего стыдишься? Благодари тетку, прощен… Вот, батюшка, рекомендую, — продолжал он, показывая на Митю, — и родной племянник, а не слажу никак. Пришли последние времена! (Мы друг
другу поклонились.) Ну, говори, что ты там такое напутал? За что на тебя жалуются, сказывай.
Вскоре это дошло до того, что Яков Львович и губернатор перестали друг
другу кланяться, но дядя, разумеется, не пасовал и шел все тем же раз им избранным честным путем к избранной и предначертанной цели.
Неточные совпадения
Удары градом сыпались: // — Убью! пиши к родителям! — // «Убью! зови попа!» // Тем кончилось, что прасола // Клим сжал рукой, как обручем, //
Другой вцепился в волосы // И гнул со словом «
кланяйся» // Купца к своим ногам.
К довершению бедствия глуповцы взялись за ум. По вкоренившемуся исстари крамольническому обычаю, собрались они около колокольни, стали судить да рядить и кончили тем, что выбрали из среды своей ходока — самого древнего в целом городе человека, Евсеича. Долго
кланялись и мир и Евсеич
друг другу в ноги: первый просил послужить, второй просил освободить. Наконец мир сказал:
«Ну, что соседки? Что Татьяна? // Что Ольга резвая твоя?» // — Налей еще мне полстакана… // Довольно, милый… Вся семья // Здорова;
кланяться велели. // Ах, милый, как похорошели // У Ольги плечи, что за грудь! // Что за душа!.. Когда-нибудь // Заедем к ним; ты их обяжешь; // А то, мой
друг, суди ты сам: // Два раза заглянул, а там // Уж к ним и носу не покажешь. // Да вот… какой же я болван! // Ты к ним на той неделе зван. —
— Он в
другой светлице молится, — проговорила жидовка,
кланяясь и пожелав здоровья в то время, когда Бульба поднес к губам стопу.
Он стал на колени среди площади,
поклонился до земли и поцеловал эту грязную землю с наслаждением и счастием. Он встал и
поклонился в
другой раз.