Неточные совпадения
В углу открылась незаметная дверь, вошел, угрюмо
усмехаясь, вчерашний серый дьякон. При свете двух больших ламп Самгин увидел, что у дьякона три бороды, длинная и две покороче; длинная росла на подбородке, а две
другие спускались от ушей, со щек. Они были мало заметны на сером подряснике.
— Всегда спокойная, холодная, а — вот, — заговорил он,
усмехаясь, но тотчас же оборвал фразу и неуместно чмокнул. — Пуаре? — переспросил он неестественно громко и неестественно оживленно начал рассказывать: — Он — брат известного карикатуриста Каран-д’Аша,
другой его брат — капитан одного из пароходов Добровольного флота, сестра — актриса, а сам он был поваром у губернатора, затем околоточным надзирателем, да…
Клим Самгин внутренне
усмехнулся; забавно было видеть, как рассказ Дьякона взволновал Маракуева, — он стоял среди комнаты, взбивая волосы рукою, щелкал пальцами
другой руки и, сморщив лицо, бормотал...
На
другой день, вспомнив этот припадок лиризма и жалобу свою на жизнь, Самгин снисходительно
усмехнулся. Нет, жизнь налаживалась неплохо. Варвара усердно читала стихи и прозу символистов, обложилась сочинениями по истории искусства, — Самгин, понимая, что это она готовится играть роль хозяйки «салона», поучал ее...
— Наш повар утверждает, что студенты бунтуют — одни от голода, а
другие из дружбы к ним, — заговорила Варвара,
усмехаясь. — «Если б, говорит, я был министром, я бы посадил всех на казенный паек, одинаковый для богатых и бедных, — сытым нет причины бунтовать». И привел изумительное доказательство: нищие — сыты и — не бунтуют.
Самгин, слушая его, думал: действительно преступна власть, вызывающая недовольство того слоя людей, который во всех
других странах служит прочной опорой государства. Но он не любил думать о политике в терминах обычных, всеми принятых, находя, что термины эти лишают его мысли своеобразия, уродуют их. Ему больше нравилось, когда тот же доктор,
усмехаясь, бормотал...
«Вождь», — соображал Самгин,
усмехаясь, и жадно пил теплый чай, разбавленный вином. Прыгал коричневый попик. Тело дробилось на единицы, они принимали знакомые образы проповедника с тремя пальцами, Диомидова, грузчика, деревенского печника и
других, озорниковатых, непокорных судьбе. Прошел в памяти Дьякон с толстой книгой в руках и сказал, точно актер, играющий Несчастливцева...
— Чтоб возложить
другую, — вставил он, а Марина, заглядывая в глаза его,
усмехаясь, откликнулась...
— Пророками — и надолго! — будут двое: Леонид Андреев и Сологуб, а за ними пойдут и
другие, вот увидишь! Андреев — писатель, небывалый у нас по смелости, а что он грубоват — это не беда! От этого он только понятнее для всех. Ты, Клим Иванович, напрасно морщишься, — Андреев очень самобытен и силен. Разумеется, попроще Достоевского в мыслях, но, может быть, это потому, что он — цельнее. Читать его всегда очень любопытно, хотя заранее знаешь, что он скажет еще одно — нет! —
Усмехаясь, она подмигнула...
Самгин любезно
усмехался, находил анекдоты такого типа плоскими, вычитанными из юмористических журналов, и немедленно забывал их. Но нередко он слышал анекдоты
другого рода...
«Дмитрий Самгин, освободитель человечества», — подумал Клим Иванович Самгин в тон речам Воинова, Пыльникова и —
усмехнулся, глядя, как студент, слушая речи мудрецов, повертывает неестественно белое лицо от одного к
другому.
Неточные совпадения
Неужели между мной и этим офицером-мальчиком существуют и могут существовать какие-нибудь
другие отношения, кроме тех, что бывают с каждым знакомым?» Она презрительно
усмехнулась и опять взялась за книгу, но уже решительно не могла понимать того, что читала.
Быть может, при
других обстоятельствах эта девушка была бы замечена им только глазами, но тут он иначе увидел ее. Все стронулось, все
усмехнулось в нем. Разумеется, он не знал ни ее, ни ее имени, ни, тем более, почему она уснула на берегу, но был этим очень доволен. Он любил картины без объяснений и подписей. Впечатление такой картины несравненно сильнее; ее содержание, не связанное словами, становится безграничным, утверждая все догадки и мысли.
Он даже
усмехнулся на себя, как вдруг
другая тревожная мысль ударила ему в голову.
На
другой день Захар, убирая комнату, нашел на письменном столе маленькую перчатку, долго разглядывал ее,
усмехнулся, потом подал Обломову.
Она
усмехнулась и пошла, но из
другой комнаты в щелку смотрела, то ли сделает Захар, что велел барин.