Неточные совпадения
— Надо. Отцы жертвовали на церкви,
дети — на революцию. Прыжок — головоломный, но… что же, брат, делать? Жизнь верхней корочки несъедобного каравая, именуемого Россией, можно озаглавить так: «История головоломных прыжков русской интеллигенции». Ведь это только
господа патентованные историки обязаны специальностью своей доказывать, что существуют некие преемственность, последовательность и другие ведьмы, а — какая у нас преемственность? Прыгай, коли не хочешь задохнуться.
— В деревне я чувствовала, что, хотя делаю работу объективно необходимую, но не нужную моему хозяину и он терпит меня, только как ворону на огороде. Мой хозяин безграмотный, но по-своему умный мужик, очень хороший актер и человек, который чувствует себя первейшим, самым необходимым работником на земле. В то же время он догадывается, что поставлен в ложную, унизительную позицию слуги всех
господ. Науке, которую я вколачиваю в головы его
детей, он не верит: он вообще неверующий…
—
Господа — протестуйте! Вы видите — уже бьют! Ведь это — наши
дети… надежда страны,
господа!
— Аз не пышем, — сказал он, и от широкой, самодовольной улыбки глаза его стали ясными, точно у
ребенка. Заметив, что
барин смотрит на него вопросительно, он, не угашая улыбки, спросил: — Не понимаете? Это — болгарский язык будет, цыганский. Болгаре не говорят «я», — «аз» говорят они. А курить, по-ихнему, — пыхать.
—
Господа! Премудрость
детей света — всегда против мудрости сынов века. Мы —
дети света.
«И что бы ей стоило крошечку погодить, — сетовал он втихомолку на милого друга маменьку, — устроила бы все как следует, умнехонько да смирнехонько — и Христос бы с ней! Пришло время умирать — делать нечего! жалко старушку, да коли так Богу угодно, и слезы наши, и доктора, и лекарства наши, и мы все — всё против воли Божией бессильно! Пожила старушка, попользовалась! И сама барыней век прожила, и
детей господами оставила! Пожила, и будет!»
Неточные совпадения
В одной прислуга, музыка, // В другой — кормилка дюжая // С
ребенком, няня старая // И приживалка тихая, // А в третьей —
господа:
Его водили под руки // То
господа усатые, // То молодые барыни, — // И так, со всею свитою, // С
детьми и приживалками, // С кормилкою и нянькою, // И с белыми собачками, // Все поле сенокосное // Помещик обошел.
А князь опять больнехонек… // Чтоб только время выиграть, // Придумать: как тут быть, // Которая-то барыня // (Должно быть, белокурая: // Она ему, сердечному, // Слыхал я, терла щеткою // В то время левый бок) // Возьми и брякни
барину, // Что мужиков помещикам // Велели воротить! // Поверил! Проще малого //
Ребенка стал старинушка, // Как паралич расшиб! // Заплакал! пред иконами // Со всей семьею молится, // Велит служить молебствие, // Звонить в колокола!
Бежит лакей с салфеткою, // Хромает: «Кушать подано!» // Со всей своею свитою, // С
детьми и приживалками, // С кормилкою и нянькою, // И с белыми собачками, // Пошел помещик завтракать, // Работы осмотрев. // С реки из лодки грянула // Навстречу
барам музыка, // Накрытый стол белеется // На самом берегу… // Дивятся наши странники. // Пристали к Власу: «Дедушка! // Что за порядки чудные? // Что за чудной старик?»
Чуть из ребятишек, // Глядь, и нет
детей: // Царь возьмет мальчишек, //
Барин — дочерей! // Одному уроду // Вековать с семьей. // Славно жить народу // На Руси святой!