Неточные совпадения
Споры с Марьей Романовной кончились тем, что однажды утром она ушла со двора вслед за возом своих вещей, ушла, не простясь ни с кем, шагая величественно, как всегда,
держа в одной
руке саквояж с инструментами, а другой прижимая к плоской груди черного, зеленоглазого кота.
Ходить начал смешно подскакивая,
держа руки в карманах и насвистывая вальсы.
У него была привычка крутить пуговицы мундира; отвечая урок, он
держал руку под подбородком и крутил пуговицу, она всегда болталась у него, и нередко, отрывая ее на глазах учителя, он прятал пуговицу
в карман.
Началось это с того, что однажды, опоздав на урок, Клим Самгин быстро шагал сквозь густую муть февральской метели и вдруг, недалеко от желтого здания гимназии, наскочил на Дронова, — Иван стоял на панели,
держа в одной
руке ремень ранца, закинутого за спину, другую
руку, с фуражкой
в ней, он опустил вдоль тела.
Размахивая тонкими
руками, прижимая их ко впалой груди, он
держал голову так странно, точно его, когда-то, сильно ударили
в подбородок, с той поры он, невольно взмахнув головой, уже не может опустить ее и навсегда принужден смотреть вверх.
Клим подошел к дяде, поклонился, протянул
руку и опустил ее: Яков Самгин,
держа в одной
руке стакан с водой, пальцами другой скатывал из бумажки шарик и, облизывая губы, смотрел
в лицо племянника неестественно блестящим взглядом серых глаз с опухшими веками. Глотнув воды, он поставил стакан на стол, бросил бумажный шарик на пол и, пожав
руку племянника темной, костлявой
рукой, спросил глухо...
— Нет, вы подумайте, — полушепотом говорила Нехаева, наклонясь к нему,
держа в воздухе дрожащую
руку с тоненькими косточками пальцев; глаза ее неестественно расширены, лицо казалось еще более острым, чем всегда было. Он прислонился к спинке стула, слушая вкрадчивый полушепот.
Туробоев отошел
в сторону, Лютов, вытянув шею, внимательно разглядывал мужика, широкоплечего,
в пышной шапке сивых волос,
в красной рубахе без пояса; полторы ноги его были одеты синими штанами.
В одной
руке он
держал нож,
в другой — деревянный ковшик и, говоря, застругивал ножом выщербленный край ковша, поглядывая на господ снизу вверх светлыми глазами. Лицо у него было деловитое, даже мрачное, голос звучал безнадежно, а когда он перестал говорить, брови его угрюмо нахмурились.
Под ветлой стоял Туробоев, внушая что-то уряднику,
держа белый палец у его носа. По площади спешно шагал к ветле священник с крестом
в руках, крест сиял, таял, освещая темное, сухое лицо. Вокруг ветлы собрались плотным кругом бабы, урядник начал расталкивать их, когда подошел поп, — Самгин увидал под ветлой парня
в розовой рубахе и Макарова на коленях перед ним.
— Когда роешься
в книгах — время течет незаметно, и вот я опоздал домой к чаю, — говорил он, выйдя на улицу, морщась от солнца.
В разбухшей, измятой шляпе,
в пальто, слишком широком и длинном для него, он был похож на банкрота купца, который долго сидел
в тюрьме и только что вышел оттуда. Он шагал важно, как гусь,
держа руки в карманах, длинные рукава пальто смялись глубокими складками. Рыжие щеки Томилина сыто округлились, голос звучал уверенно, и
в словах его Клим слышал строгость наставника.
Пред Самгиным вставала картина бессмысленного и тревожного метания из стороны
в сторону. Казалось, что Иноков катается по земле, точно орех по тарелке, которую
держит и трясет чья-то нетерпеливая
рука.
Точно уколотый или внезапно вспомнив нечто тревожное, Диомидов соскочил со стула и начал молча совать всем
руку свою. Клим нашел, что Лидия
держала эту слишком белую
руку в своей на несколько секунд больше, чем следует. Студент Маракуев тоже простился; он еще
в комнате молодецки надел фуражку на затылок.
Через минуту оттуда важно выступил небольшой человечек с растрепанной бородкой и серым, незначительным лицом. Он был одет
в женскую ватную кофту, на ногах, по колено, валяные сапоги, серые волосы на его голове были смазаны маслом и лежали гладко.
В одной
руке он
держал узенькую и длинную книгу из тех, которыми пользуются лавочники для записи долгов. Подойдя к столу, он сказал дьякону...
Однообразно помахивая ватной ручкой, похожая на уродливо сшитую из тряпок куклу, старая женщина из Олонецкого края сказывала о том, как мать богатыря Добрыни прощалась с ним, отправляя его
в поле, на богатырские подвиги. Самгин видел эту дородную мать, слышал ее твердые слова, за которыми все-таки слышно было и страх и печаль, видел широкоплечего Добрыню: стоит на коленях и
держит меч на вытянутых
руках, глядя покорными глазами
в лицо матери.
— Вероятно, не все, — сердито и неуместно громко ответил Иноков; он шел,
держа шляпу
в руке, нахмурясь, глядя
в землю.
Но из двери ресторана выскочил на террасу огромной черной птицей Иноков
в своей разлетайке,
в одной
руке он
держал шляпу, а другую вытянул вперед так, как будто
в ней была шпага. О шпаге Самгин подумал потому, что и неожиданным появлением своим и всею фигурой Иноков напомнил ему мелодраматического героя дон-Цезаря де-Базан.
«Вот еще один экзамен», — вяло подумал Клим, открывая окно. По двору ходила Спивак, кутаясь
в плед, рядом с нею шагал Иноков,
держа руки за спиною, и ворчал что-то.
— Да, вот и вас окрестили, — сказал редактор, крепко пожимая
руку Самгина, и распустил обиженную губу свою широкой улыбкой. Робинзон радостно сообщил, что его обыскивали трижды, пять с половиной месяцев
держали в тюрьме, полтора года
в ссылке,
в Уржуме.
Свесив с койки ноги
в сапогах, давно не чищенных, ошарканных галошами, опираясь спиною о стену, Кутузов
держал в одной
руке блюдце,
в другой стакан чаю и говорил знакомое Климу...
Самгин чувствовал себя неловко, Лидия села на диван, поджав под себя ноги,
держа чашку
в руках и молча, вспоминающими глазами, как-то бесцеремонно рассматривала его.
Но уйти он не торопился, стоял пред Варварой,
держа ее
руку в своей, и думал, что дома его ждет скука, ждут беспокойные мысли о Лидии, о себе.
Варвара достала где-то и подарила ему фотографию с другого рисунка: на фоне полуразрушенной деревни стоял царь, нагой,
в короне, и
держал себя
руками за фаллос, — «Самодержец», — гласила подпись.
Пела она, размахивая пенсне на черном шнурке, точно пращой, и пела так, чтоб слушатели поняли: аккомпаниатор мешает ей. Татьяна, за спиной Самгина, вставляла
в песню недобрые словечки, у нее, должно быть, был неистощимый запас таких словечек, и она разбрасывала их не жалея.
В буфет вошли Лютов и Никодим Иванович, Лютов шагал, ступая на пальцы ног, сафьяновые сапоги его мягко скрипели, саблю он
держал обеими
руками, за эфес и за конец, поперек живота; писатель, прижимаясь плечом к нему, ворчал...
Лютов, балансируя,
держа саблю под мышкой, вытянув шею, двигался
в зал, за ним шел писатель, дирижируя
рукою с бутербродом
в ней.
— Верно! — сказал Тагильский,
держа шлем
в руке, точно слепой нищий чашку.
Со стен смотрели на Самгина лица mademoiselle Клерон, Марс, Жюдик и еще многих женщин, он освещал их,
держа лампу
в руке, и сегодня они казались более порочными, чем всегда.
В раме окна серпик луны, точно вышитый на голубоватом бархате. Самгин, стоя,
держа руку на весу, смотрел на него и, вслушиваясь
в трепет новых чувствований, уже с недоверием спрашивал себя...
— Случай — исключительный, — сказал доктор, открывая окна; затем подошел к столу, налил стакан кофе, походил по комнате,
держа стакан
в руках, и, присев к столу, пожаловался...
— Четвертную, — сказал человек, не повышая голоса, и начал жевать,
держа в одной
руке нож, другой подкатывая к себе арбуз.
Удовлетворив просьбу, Варвара предложила ему чаю, он благодарно и с достоинством сел ко столу, но через минуту встал и пошел по комнате, осматривая гравюры,
держа руки в карманах брюк.
— Как это? — спросил Митрофанов,
держа рюмку
в руке на уровне рта, а когда Клим повторил, он, поставив на стол невыпитую рюмку, нахмурился, вдумываясь и мигая.
Рядом с Климом встал, сильно толкнув его, человек с круглой бородкой,
в поддевке на лисьем мехе,
в каракулевой фуражке;
держа руки в карманах поддевки, он судорожно встряхивал полы ее, точно собираясь подпрыгнуть и взлететь на воздух, переступал с ноги на ногу и довольно громко спрашивал...
А рабочие шли все так же густо, нестройно и не спеша; было много сутулых, многие
держали руки в карманах и за спиною. Это вызвало
в памяти Самгина снимок с чьей-то картины, напечатанный
в «Ниве»: чудовищная фигура Молоха, и к ней, сквозь толпу карфагенян, идет, согнувшись, вереница людей, нанизанных на цепь, обреченных
в жертву страшному богу.
Поздно вечером к нему
в гостиницу явился человек среднего роста, очень стройный, но голова у него была несоразмерно велика, и поэтому он казался маленьким. Коротко остриженные, но прямые и жесткие волосы на голове торчали
в разные стороны, еще более увеличивая ее. На круглом, бритом лице — круглые выкатившиеся глаза, толстые губы, верхнюю украшали щетинистые усы, и губа казалась презрительно вздернутой. Одет он
в белый китель, высокие сапоги,
в руке держал солидную палку.
На берегу тихой Поруссы сидел широкобородый запасной
в солдатской фуражке, голубоглазый красавец; одной
рукой он обнимал большую, простоволосую бабу с румяным лицом и безумно вытаращенными глазами,
в другой
держал пестрый ее платок, бутылку водки и — такой мощный, рослый — говорил женским голосом, пронзительно...
Нестерпимо длинен был путь Варавки от новенького вокзала, выстроенного им, до кладбища. Отпевали
в соборе, служили панихиды пред клубом, техническим училищем, пред домом Самгиных. У ворот дома стояла миловидная, рыжеватая девушка,
держа за плечо голоногого,
в сандалиях, человечка лет шести; девушка крестилась, а человечек, нахмуря черные брови,
держал руки в карманах штанишек. Спивак подошла к нему, наклонилась, что-то сказала, мальчик, вздернув плечи, вынул из карманов
руки, сложил их на груди.
Он отошел к столу, накапал лекарства
в стакан, дал Климу выпить, потом налил себе чаю и,
держа стакан
в руках, неловко сел на стул у постели.
И покосился на Туробоева; тот шел все так же старчески сутулясь,
держа руки в карманах, спрятав подбородок
в кашне. Очень неуместная фигура среди солидных, крепких людей. Должно быть, он понимает это, его густые, как бы вышитые гладью брови нахмурены, слились
в одну черту, лицо — печально. Но и упрямо.
Особенно звонко и тревожно кричали женщины. Самгина подтолкнули к свалке, он очутился очень близко к человеку с флагом, тот все еще
держал его над головой, вытянув
руку удивительно прямо: флаг был не больше головного платка, очень яркий, и струился
в воздухе, точно пытаясь сорваться с палки. Самгин толкал спиною и плечами людей сзади себя, уверенный, что человека с флагом будут бить. Но высокий, рыжеусый, похожий на переодетого солдата, легко согнул
руку, державшую флаг, и сказал...
Он сказал адрес, сунул
в руку Самгина какие-то листочки, поправил шапку и, махнув
рукою, пошел назад,
держа голову так неподвижно, как будто боялся потерять ее.
Подождав несколько минут, Самгин решил уйти, но, когда он вышел
в прихожую, — извне
в дверь застучали, — звонок прозвучал судорожно, выбежал Морозов,
держа руку в кармане пиджака, открыл дверь.
— Вот и еще раз мы должны побеседовать, Клим Иванович, — сказал полковник, поднимаясь из-за стола и предусмотрительно
держа в одной
руке портсигар,
в другой — бумаги. — Прошу! — любезно указал он на стул по другую сторону стола и углубился
в чтение бумаг.
На нем незастегнутое пальто,
в одной
руке он
держал шляпу,
в другой — бутылку водки. Судя по мутным глазам, он сильно выпил, но его кривые ноги шагали твердо.
Самгин, передвигаясь с людями, видел, что казаки разбиты на кучки, на единицы и не нападают, а защищаются; уже несколько всадников сидело
в седлах спокойно,
держа поводья обеими
руками, а один, без фуражки, сморщив лицо, трясся, точно смеясь. Самгин двигался и кричал...
Шествие замялось. Вокруг гроба вскипело не быстрое, но вихревое движение, и гроб — бесформенная масса красных лент, венков, цветов — как будто поднялся выше; можно было вообразить, что его
держат не на плечах, а на
руках, взброшенных к небу. Со двора консерватории вышел ее оркестр, и
в серый воздух, под низкое, серое небо мощно влилась величественная музыка марша «На смерть героя».
Папироса погасла. Спички пропали куда-то. Он лениво поискал их, не нашел и стал снимать ботинки, решив, что не пойдет
в спальню: Варвара, наверное, еще не уснула, а слушать ее глупости противно.
Держа ботинок
в руке, он вспомнил, что вот так же на этом месте сидел Кутузов.
Он стоял
в пальто,
в шапке,
в глубоких валяных ботиках на ногах и,
держа под мышкой палку, снимал с
рук перчатки. Оказалось, что он провел ночь у роженицы,
в этой же улице.
С Поварской вышел высокий солдат,
держа в обеих
руках винтовку, а за ним, разбросанно, шагах
в десяти друг от друга, двигались не торопясь маленькие солдатики и человек десять штатских с ружьями;
в центре отряда ехала пушечка — толщиной с водосточную трубу; хобот ее, немножко наклонясь, как будто нюхал булыжник площади, пересыпанный снегом, точно куриные яйца мякиной.
Рукою в белой перчатке он
держал плетку и, поднося ее к белому, под черной фуражкой, лицу, дымил папиросой.
Клим почувствовал, что у него темнеет
в глазах, подгибаются ноги. Затем он очутился
в углу маленькой комнаты, — перед ним стоял Гогин,
держа в одной
руке стакан, а другой прикладывая к лицу его очень холодное и мокрое полотенце...