Неточные совпадения
Голос у нее бедный, двухтоновой, Климу
казалось, что он качается только между нот фа и соль. И вместе с матерью своей Клим находил, что
девочка знает много лишнего для своих лет.
Девочки Сомовы
казались ему такими же неприятными и глупыми, как их отец.
Туробоев, холодненький, чистенький и вежливый, тоже смотрел на Клима, прищуривая темные, неласковые глаза, — смотрел вызывающе. Его слишком красивое лицо особенно сердито морщилось, когда Клим подходил к Лидии, но
девочка разговаривала с Климом небрежно, торопливо, притопывая ногами и глядя в ту сторону, где Игорь. Она все более плотно срасталась с Туробоевым, ходили они взявшись за руки; Климу
казалось, что, даже увлекаясь игрою, они играют друг для друга, не видя, не чувствуя никого больше.
Клим нередко ощущал, что он тупеет от странных выходок Дронова, от его явной грубой лжи. Иногда ему
казалось, что Дронов лжет только для того, чтоб издеваться над ним. Сверстников своих Дронов не любил едва ли не больше, чем взрослых, особенно после того, как дети отказались играть с ним. В играх он обнаруживал много хитроумных выдумок, но был труслив и груб с
девочками, с Лидией — больше других. Презрительно называл ее цыганкой, щипал, старался свалить с ног так, чтоб ей было стыдно.
Черные глаза ее необыкновенно обильно вспотели слезами, и эти слезы
показались Климу тоже черными. Он смутился, — Лидия так редко плакала, а теперь, в слезах, она стала похожа на других
девочек и, потеряв свою несравненность, вызвала у Клима чувство, близкое жалости. Ее рассказ о брате не тронул и не удивил его, он всегда ожидал от Бориса необыкновенных поступков. Сняв очки, играя ими, он исподлобья смотрел на Лидию, не находя слов утешения для нее. А утешить хотелось, — Туробоев уже уехал в школу.
Иногда
казалось, что Лидия относится к нему с тем самомнением, которое было у него в детстве, когда все
девочки, кроме Лидии,
казались ему существами низшими, чем он.
— Кстати, о
девочках, — болтал Тагильский, сняв шляпу, обмахивая ею лицо свое. — На днях я был в компании с товарищем прокурора — Кучиным, Кичиным? Помните керосиновый скандал с девицей Ветровой, — сожгла себя в тюрьме, — скандал, из которого пытались сделать историю? Этому Кичину приписывалось неосторожное обращение с Ветровой, но,
кажется, это чепуха, он — не ветреник.
— Философствовал, писал сочинение «История и судьба», — очень сумбурно и мрачно писал. Прошлым летом жил у него эдакий… куроед, Томилин, питался только цыплятами и овощами. Такое толстое, злое, самовлюбленное животное. Пробовал изнасиловать девчонку, дочь кухарки, — умная
девочка, между прочим, и,
кажется, дочь этого, Турчанинова. Старик прогнал Томилина со скандалом. Томилин — тоже философствовал.
Эта
девочка казалась мне симпатичнее других, и я была довольна соседством с ней. Когда свет в лампе был собственноручно притушен взгромоздившейся на табурет мадемуазель Арно, и классная дама «испарилась», по выражению институток, в свою, соседнюю с дортуаром комнату, я услышала тихий, чуть внятный шепот подле себя:
Потом она нашла свою дочку Варю, подняла ее на руки и горячо обняла;
девочка показалась ей тяжелой и холодной, но она не хотела сознаться себе в этом и принялась объяснять ей, как хорош, честен и добр ее папа.
Неточные совпадения
Девочка хотела сказать, но забыла, как лопатка по-французски; мать ей подсказала и потом по-французски же сказала, где отыскать лопатку. И это
показалось Левину неприятным.
Я часто себя спрашиваю, зачем я так упорно добиваюсь любви молоденькой
девочки, которую обольстить я не хочу и на которой никогда не женюсь? К чему это женское кокетство? Вера меня любит больше, чем княжна Мери будет любить когда-нибудь; если б она мне
казалась непобедимой красавицей, то, может быть, я бы завлекся трудностью предприятия…
«Онегин, я тогда моложе, // Я лучше,
кажется, была, // И я любила вас; и что же? // Что в сердце вашем я нашла? // Какой ответ? одну суровость. // Не правда ль? Вам была не новость // Смиренной
девочки любовь? // И нынче — Боже! — стынет кровь, // Как только вспомню взгляд холодный // И эту проповедь… Но вас // Я не виню: в тот страшный час // Вы поступили благородно, // Вы были правы предо мной. // Я благодарна всей душой…
Итак, она звалась Татьяной. // Ни красотой сестры своей, // Ни свежестью ее румяной // Не привлекла б она очей. // Дика, печальна, молчалива, // Как лань лесная, боязлива, // Она в семье своей родной //
Казалась девочкой чужой. // Она ласкаться не умела // К отцу, ни к матери своей; // Дитя сама, в толпе детей // Играть и прыгать не хотела // И часто целый день одна // Сидела молча у окна.
Мгновенно изменился масштаб видимого: ручей
казался девочке огромной рекой, а яхта — далеким, большим судном, к которому, едва не падая в воду, испуганная и оторопевшая, протягивала она руки.