Неточные совпадения
Когда, приехав с дачи, Вера Петровна и Варавка выслушали подробный рассказ Клима, они тотчас же начали вполголоса спорить. Варавка стоял у окна боком к матери, держал бороду в
кулаке и морщился, точно у него болели зубы, мать, сидя пред трюмо, расчесывала свои пышные волосы, встряхивая
головою.
Макаров, снова встряхнув
головою, посмотрел в разноцветное небо, крепко сжал пальцы рук в один
кулак и ударил себя по колену.
— Не попа-ал! — взвыл он плачевным волчьим воем, барахтаясь в реке. Его красная рубаха вздулась на спине уродливым пузырем, судорожно мелькала над водою деревяшка с высветленным железным кольцом на конце ее, он фыркал, болтал
головою, с волос
головы и бороды разлетались стеклянные брызги, он хватался одной рукой за корму лодки, а
кулаком другой отчаянно колотил по борту и вопил, стонал...
Самгин собрал все листки, смял их, зажал в
кулаке и, закрыв уставшие глаза, снял очки. Эти бредовые письма возмутили его, лицо горело, как на морозе. Но, прислушиваясь к себе, он скоро почувствовал, что возмущение его не глубоко, оно какое-то физическое, кожное. Наверное, он испытал бы такое же, если б озорник мальчишка ударил его по лицу. Память услужливо показывала Лидию в минуты, не лестные для нее, в позах унизительных,
голую, уставшую.
Пред Самгиным встал Тагильский. С размаха надев на
голову медный шлем, он сжал
кулаки и начал искать ими карманов в куртке; нашел, спрятал
кулаки и приподнял плечи; розовая шея его потемнела, звучно чмокнув, он забормотал что-то, но его заглушил хохот Кутузова и еще двух-трех людей. Потом Кутузов сказал...
Ямщик покорно свернул, уступив им дорогу, а какой-то бородатый человек, без фуражки, с ремешком на
голове и бубном в руках, ударив в бубен
кулаком, закричал Самгину...
Толпа из бесформенной кучи перестроилась в клин, острый конец его уперся в стену хлебного магазина, и как раз на самом острие завертелся, точно ввертываясь в дверь, красненький мужичок. Печник обернулся лицом к растянувшейся толпе, бросил на
головы ее длинную веревку и закричал, грозя
кулаком...
Выгибая грудь, он прижимал к ней
кулак, выпрямлялся, возводя глаза в сизый дым над его
головою, и молчал, точно вслушиваясь в шорох приглушенных голосов, в тяжелые вздохи и кашель.
Кричавший стоял на парте и отчаянно изгибался, стараясь сохранить равновесие, на ногах его были огромные ботики, обладавшие самостоятельным движением, — они съезжали с парты. Слова он произносил немного картавя и очень пронзительно. Под ним, упираясь животом в парту, стуча
кулаком по ней, стоял толстый человек, закинув
голову так, что на шее у него образовалась складка, точно калач; он гудел...
Гривастый человек взмахнул
головой, высоко поднял
кулак и сильным голосом запел...
Взмахнув руками, он сбросил с себя шубу и начал бить
кулаками по
голове своей; Самгин видел, что по лицу парня обильно текут слезы, видел, что большинство толпы любуется парнем, как фокусником, и слышал восторженно злые крики человека в опорках...
Лютов видел, как еще двое людей стали поднимать гроб на плечо Игната, но человек в полушубке оттолкнул их, а перед Игнатом очутилась Алина; обеими руками, сжав
кулаки, она ткнула Игната в лицо, он мотнул
головою, покачнулся и медленно опустил гроб на землю. На какой-то момент люди примолкли. Мимо Самгина пробежал Макаров, надевая кастет на пальцы правой руки.
Он уже начал истерически вскрикивать, прижал
кулаки к груди и все наклонялся вперед, как бы готовясь ударить
головой в живот ветеринара, а тот, закинув
голову, выгнув щетинистый кадык, — хохотал, круглый рот его выбрасывал оглушительные, звонкие...
Петр Степанович кричал, ругался, бил его по
голове кулаками; наконец, кое-как вырвавшись, выхватил револьвер и наставил его прямо в раскрытый рот всё еще вопившего Лямшина, которого уже крепко схватили за руки Толкаченко, Эркель и Липутин; но Лямшин продолжал визжать, несмотря и на револьвер.
Неточные совпадения
И Дунька и Матренка бесчинствовали несказанно. Выходили на улицу и
кулаками сшибали проходящим
головы, ходили в одиночку на кабаки и разбивали их, ловили молодых парней и прятали их в подполья, ели младенцев, а у женщин вырезали груди и тоже ели. Распустивши волоса по ветру, в одном утреннем неглиже, они бегали по городским улицам, словно исступленные, плевались, кусались и произносили неподобные слова.
Из брички вылезла девка, с платком на
голове, в телогрейке, и хватила обоими
кулаками в ворота так сильно, хоть бы и мужчине (малый в куртке из пеструшки [Пеструшка — домотканая пестрая ткань.] был уже потом стащен за ноги, ибо спал мертвецки).
Всю дорогу он был весел необыкновенно, посвистывал, наигрывал губами, приставивши ко рту
кулак, как будто играл на трубе, и наконец затянул какую-то песню, до такой степени необыкновенную, что сам Селифан слушал, слушал и потом, покачав слегка
головой, сказал: «Вишь ты, как барин поет!» Были уже густые сумерки, когда подъехали они к городу.
Он взял его одной рукой за волосы, нагнул ему
голову и три раза методически, ровно и медленно, ударил его по шее
кулаком.
Надежда Васильевна чувствовала, как над ее
головою наклонилось искаженное гневом лицо отца, как сжимались его
кулаки, как дрожало все его тело, и покорно ждала, когда он схватит ее и вышвырнет за порог.