Неточные совпадения
— Так вот — провел недель пять на лоне природы. «Лес да поляны, безлюдье кругом» и так далее. Вышел на поляну, на пожог, а из ельника лезет Туробоев. Ружье под мышкой, как и у меня. Спрашивает: «Кажется, знакомы?» — «Ух, говорю, еще как знакомы!» Хотелось всадить
в морду ему заряд дроби. Но — запнулся за какое-то но. Культурный человек все-таки, и знаю, что существует «Уложение о наказаниях
уголовных». И знал, что с Алиной у него — не вышло. Ну, думаю, черт с тобой!
Пять, шесть раз он посетил
уголовное отделение окружного суда. До этого он никогда еще не был
в суде, и хотя редко бывал
в церкви, но зал суда вызвал
в нем впечатление отдаленного сходства именно с церковью; стол судей — алтарь, портрет царя — запрестольный образ, места присяжных и скамья подсудимых — клироса.
— С двадцати трех лет служу агентом сыскной полиции по
уголовным делам, переведен сюда за успехи
в розысках…
«
В конце концов получается то, что он отдает себя
в мою волю. Агент
уголовной полиции.
Уголовной, — внушал себе Самгин. — Порядочные люди брезгуют этой ролью, но это едва ли справедливо.
В современном обществе тайные агенты такая же неизбежность, как преступники. Он, бесспорно… добрый человек. И — неглуп. Он — человек типа Тани Куликовой, Анфимьевны. Человек для других…»
Но она не философствовала, как тот, не волновалась до слез, как это делал агент
уголовной полиции, но она тоже была настроена
в чем-то однотонно с ним.
Эта песня, неизбежная, как вечерняя молитва солдат, заканчивала тюремный день, и тогда Самгину казалось, что весь день был неестественно веселым, что
в переполненной тюрьме с утра кипело странное возбуждение, — как будто
уголовные жили, нетерпеливо ожидая какого-то праздника, и заранее учились веселиться.
Должно быть, потому, что
в тюрьме были три заболевания тифом,
уголовных с утра выпускали на двор, и, серые, точно камни тюремной стены, они, сидя или лежа, грелись на весеннем солнце, играли
в «чет-нечет», покрякивали, пели песни.
— Это — не я решаю. Откровенно говоря — я бы всех выпустил:
уголовных, политических. Пожалуйте, разберитесь
в ваших желаниях… да! Мое почтение!
В тюрьме он устроился удобно, насколько это оказалось возможным; камеру его чисто вымыли
уголовные, обед он получал с воли, из ресторана; читал, занимался ликвидацией предприятий Варавки, переходивших
в руки Радеева. Несколько раз его посещал,
в сопровождении товарища прокурора, Правдин, адвокат городского головы; снова явилась Варвара и, сообщив, что его скоро выпустят, спросила быстрым шепотком...
Вошла Марина
в сером халате, зашпиленном английскими булавками, с полотенцем на шее и распущенными по спине волосами, похожая на княжну Тараканову с картины Флавицкого и на
уголовную арестантку; села к столу, вытянув ноги
в бархатных сапогах, и сказала Самгину...
Самгин взглянул
в неряшливую серую бороду на бледном, отечном лице и сказал, что не имеет времени, просит зайти
в приемные часы. Человек ткнул пальцем
в свою шапку и пошел к дверям больницы, а Самгин — домой, определив, что у этого человека, вероятно, мелкое
уголовное дело. Человек явился к нему ровно
в четыре часа, заставив Самгина подумать...
—
Уголовный тип, — слышал он. — Кончит тюрьмой, увидите! И еще вас втискает
в какую-нибудь уголовщину. Наводчица, ворам дорогу показывает.
— Из этого дела можно состряпать
уголовный процесс с политической подкладкой, и на нем можно хапнуть большие деньги. Я — за то, чтоб разворовали деньги и — успокоились. Для этого необходимо, чтоб Безбедов сознался
в убийстве. Как вы думаете — был у него мотив?
Во всем, что говорил Тагильский, чувствовалась какая-то правда, но чувствовалась и угроза быть вовлеченным
в громкий
уголовный процесс,
в котором не хотелось бы участвовать даже
в качестве свидетеля, а ведь могут пристегнуть и
в качестве соучастника.
«Приходится думать не о ней, а — по поводу ее. Марина… — Вспомнил ее необычное настроение
в Париже. —
В конце концов — ее смерть не так уж загадочна, что-нибудь… подобное должно было случиться. “По Сеньке — шапка”, как говорят. Она жила близко к чему-то, что предусмотрено “Положением о наказаниях
уголовных”».
— Подозреваемый
в уголовном преступлении —
в убийстве, — напомнил он, взмахнув правой рукой, — выразил настойчивое желание, чтоб его защищали на суде именно вы. Почему? Потому что вы — квартирант его? Маловато. Может быть, существует еще какая-то иная связь? От этого подозрения Безбедов реабилитировал вас. Вот — один смысл.
Люди, заинтересованные
в громких
уголовных процессах, как, например, процесс Тальма́, убийство генеральши Болдыревой
в Пензе, процесс братьев Святских
в Полтаве, — проиграли.
К людям он относился достаточно пренебрежительно, для того чтоб не очень обижаться на них, но они настойчиво показывали ему, что он — лишний
в этом городе. Особенно демонстративно действовали судейские, чуть не каждый день возлагая на него казенные защиты по мелким
уголовным делам и задерживая его гражданские процессы. Все это заставило его отобрать для продажи кое-какое платье, мебель, ненужные книги, и как-то вечером, стоя среди вещей, собранных
в столовой, сунув руки
в карманы, он мысленно декламировал...
Конечно, прокурор воспользовался бы случаем включить
в уголовное дело интеллигента-политика, — это диктуется реакцией и общим озлоблением против левых.
«По отношению к действительности каждый из нас является истцом, каждый защищает интересы своего «я» от насилия над ним.
В борьбе за материальные интересы люди иногда являются личными врагами, но ведь жизнь не сводится вся целиком к
уголовному и гражданскому процессу, теория борьбы за существование не должна поглощать и не поглощает высших интересов духа, не угашает священного стремления человека познать самого себя».
Неточные совпадения
— А завтра ты будешь судиться: что же, тебе приятнее было бы, чтобы тебя судили
в старой
уголовной палате?
Употребил все тонкие извороты ума, уже слишком опытного, слишком знающего хорошо людей: где подействовал приятностью оборотов, где трогательною речью, где покурил лестью, ни
в каком случае не портящею дела, где всунул деньжонку, — словом, обработал дело, по крайней мере, так, что отставлен был не с таким бесчестьем, как товарищ, и увернулся из-под
уголовного суда.
Я имею значительное основание предполагать, что Марфа Петровна, имевшая несчастие столь полюбить его и выкупить из долгов, восемь лет назад, послужила ему еще и
в другом отношении: единственно ее старанием и жертвами затушено было,
в самом начале,
уголовное дело, с примесью зверского и, так сказать, фантастического душегубства, за которое он весьма и весьма мог бы прогуляться
в Сибирь.
Красавина. Теперь «сделай милостью», а давеча так из дому гнать! Ты теперь весь
в моей власти, понимаешь ты это? Что хочу, то с тобой и сделаю. Захочу — прощу, захочу — под
уголовную подведу. Засудят тебя и зашлют, куда Макар телят не гонял.
Он с юношескою впечатлительностью вслушивался
в рассказы отца и товарищей его о разных гражданских и
уголовных делах, о любопытных случаях, которые проходили через руки всех этих подьячих старого времени.