Неточные совпадения
Взрослые пили чай среди комнаты, за круглым столом, под лампой с белым абажуром, придуманным Самгиным: абажур отражал свет не вниз, на стол, а
в потолок; от этого по комнате разливался
скучный полумрак, а
в трех углах ее было темно, почти как ночью.
Отец объяснял очень многословно и долго, но
в памяти Клима осталось только одно: есть желтые цветы и есть красные, он, Клим, красный цветок; желтые цветы —
скучные.
Придумала
скучную игру «Что с кем будет?»: нарезав бумагу маленькими квадратиками, она писала на них разные слова, свертывала квадратики
в тугие трубки и заставляла детей вынимать из подола ее по три трубки.
Заниматься Томилин стал нетерпеливо,
в тихом голосе его звучало раздражение; иногда, закрыв
скучные глаза, он долго молчал и вдруг спрашивал издалека...
Искусственная его задумчивость оказалась двояко полезной ему: мальчики скоро оставили
в покое
скучного человечка, а учителя объясняли ею тот факт, что на уроках Клим Самгин часто оказывался невнимательным.
Мальчики считали, что Недоделанный учит весело, Клим находил его глупым, злым и убеждался, что
в гимназии учиться
скучнее и труднее, чем у Томилина.
И, являясь к рыжему учителю, он впивался
в него, забрасывая вопросами по закону божьему, самому
скучному предмету для Клима. Томилин выслушивал вопросы его с улыбкой, отвечал осторожно, а когда Дронов уходил, он, помолчав минуту, две, спрашивал Клима словами Глафиры Варавки...
Прислушиваясь к вою вьюги
в печной трубе, Дронов продолжал все тем же
скучным голосом...
Посидев
скучный час
в темноте, он пошел к себе, зажег лампу, взглянул
в зеркало, оно показало ему лицо, почти незнакомое — обиженное, измятое миной недоумения.
Около полуночи, после
скучной игры с Варавкой и матерью
в преферанс, Клим ушел к себе, а через несколько минут вошла мать уже
в лиловом капоте,
в ночных туфлях, села на кушетку и озабоченно заговорила, играя кистями пояса...
Но Нехаева как-то внезапно устала, на щеках ее, подкрашенных морозом, остались только розоватые пятна, глаза потускнели, она мечтательно заговорила о том, что жить всей душой возможно только
в Париже, что зиму эту она должна бы провести
в Швейцарии, но ей пришлось приехать
в Петербург по
скучному делу о небольшом наследстве.
В этой картине Клим увидал что-то поражающе
скучное.
— Что красивого
в массе воды, бесплодно текущей на расстоянии шести десятков верст из озера
в море? Но признается, что Нева — красавица, тогда как я вижу ее
скучной. Это дает мне право думать, что ее именуют красивой для прикрытия скуки.
«
В сущности, все эти умники — люди
скучные. И — фальшивые, — заставлял себя думать Самгин, чувствуя, что им снова овладевает настроение пережитой ночи. —
В душе каждого из них, под словами, наверное, лежит что-нибудь простенькое. Различие между ними и мной только
в том, что они умеют казаться верующими или неверующими, а у меня еще нет ни твердой веры, ни устойчивого неверия».
В не свойственном ей лирическом тоне она минуты две-три вспоминала о Петербурге, заставив сына непочтительно подумать, что Петербург за двадцать четыре года до этого вечера был городом маленьким и
скучным.
Дома на столе Клим нашел толстое письмо без марок, без адреса, с краткой на конверте надписью: «К. И. Самгину». Это брат Дмитрий извещал, что его перевели
в Устюг, и просил прислать книг. Письмо было кратко и сухо, а список книг длинен и написан со
скучной точностью, с подробными титулами, указанием издателей, годов и мест изданий; большинство книг на немецком языке.
Самгин принимал его речи, как полуумный лепет Диомидова, от этих речей становилось еще
скучнее, и наконец скука погнала его
в редакцию.
«Плохо я разбираюсь
в женщинах.
В сущности, она —
скучная и мещанка, а
в Петербурге казалось…»
Все, что Дронов рассказывал о жизни города, отзывалось непрерывно кипевшей злостью и сожалением, что из этой злости нельзя извлечь пользу, невозможно превратить ее
в газетные строки. Злая пыль повестей хроникера и отталкивала Самгина, рисуя жизнь медленным потоком
скучной пошлости, и привлекала, позволяя ему видеть себя не похожим на людей, создающих эту пошлость. Но все же он раза два заметил Дронову...
От пива
в голове Самгина было мутно и отяжелели ноги, а ветер раздувал какие-то особенно
скучные мысли.
«Ребячливо думаю я, — предостерег он сам себя. — Книжно», — поправился он и затем подумал, что, прожив уже двадцать пять лет, он никогда не испытывал нужды решить вопрос: есть бог или — нет? И бабушка и поп
в гимназии, изображая бога законодателем морали, низвели его на степень
скучного подобия самих себя. А бог должен быть или непонятен и страшен, или так прекрасен, чтоб можно было внеразумно восхищаться им.
Самгин присматривался к ней с великим удивлением и готов был думать, что все, что она говорит, только сейчас пришло ей
в голову. Вспоминал ее кисленькой девчонкой, которая выдумывала
скучные, странные игры, и думал...
Самгин вспомнил, что
в детстве он читал «Калевалу», подарок матери; книга эта, написанная стихами, которые прыгали мимо памяти, показалась ему
скучной, но мать все-таки заставила прочитать ее до конца.
Но вдруг все это кончилось совершенно удивительно. Холодным днем апреля, возвратясь из университета, обиженный
скучной лекцией, дождем и ветром, Самгин, раздеваясь, услышал
в столовой гулкий бас Дьякона...
— Вообще — это бесполезное занятие
в чужом огороде капусту садить.
В Орле жил под надзором полиции один политический человек, уже солидного возраста и большой умственной доброты. Только — доброта не средство против скуки. Город —
скучный, пыльный, ничего орлиного не содержит, а свинства — сколько угодно! И вот он, добряк, решил заняться украшением окружающих людей. Между прочим, жена моя — вторая — немножко пострадала от него — из гимназии вытурили…
— Н-да, так вот этот щедрословный человек внушал, конечно, «сейте разумное, доброе» и прочее такое, да вдруг, знаете, женился на вдове одного адвоката, домовладелице, и тут, я вам скажу,
в два года такой
скучный стал, как будто и родился и всю жизнь прожил
в Орле.
«Атропин, конечно», — сообразил Клим, строго взглянув
в раскрашенное лицо, и задумался о проститутках: они почему-то предлагали ему себя именно
в тяжелые,
скучные часы.
Пред ним встала картина, напомнившая заседание масонов
в скучном романе Писемского: посреди большой комнаты, вокруг овального стола под опаловым шаром лампы сидело человек восемь;
в конце стола — патрон, рядом с ним — белогрудый, накрахмаленный Прейс, а по другую сторону — Кутузов
в тужурке инженера путей сообщения.
В магазинах вспыхивали огни, а на улице сгущался мутный холод, сеялась какая-то сероватая пыль, пронзая кожу лица. Неприятно было видеть людей, которые шли встречу друг другу так, как будто ничего печального не случилось; неприятны голоса женщин и топот лошадиных копыт по торцам, — странный звук, точно десятки молотков забивали гвозди
в небо и
в землю, заключая и город и душу
в холодную,
скучную темноту.
Слушая отрывистые, свистящие слова, Самгин смотрел, как по дорожкам парка
скучные служители толкают равнодушно пред собою кресла на колесах, а
в креслах — полуживые, разбухшие тела.
Самгин встал, догадываясь, что этот хлыщеватый парень, играющий
в революцию, вероятно, попросит его о какой-нибудь услуге, а он не сумеет отказаться. Нахмурясь, поправив очки, Самгин вышел
в столовую, Гогин, одетый во фланелевый костюм,
в белых ботинках, шагал по комнате, не улыбаясь, против обыкновения, он пожал руку Самгина и, продолжая ходить, спросил
скучным голосом...
«
В ней действительно есть много простого, бабьего. Хорошего, дружески бабьего», — нашел он подходящие слова. «Завтра уедет…» — скучно подумал он, допил вино, встал и подошел к окну. Над городом стояли облака цвета красной меди, очень
скучные и тяжелые. Клим Самгин должен был сознаться, что ни одна из женщин не возбуждала
в нем такого волнения, как эта — рыжая. Было что-то обидное
в том, что неиспытанное волнение это возбуждала женщина, о которой он думал не лестно для нее.
В углу, на маленькой полке стояло десятка два книг
в однообразных кожаных переплетах. Он прочитал на корешках: Бульвер Литтон «Кенельм Чиллингли», Мюссе «Исповедь сына века», Сенкевич «Без догмата», Бурже «Ученик», Лихтенберже «Философия Ницше», Чехов «
Скучная история». Самгин пожал плечами: странно!
В конечном итоге обе газеты вызывали у Самгина одинаковое впечатление: очень тусклое и
скучное эхо прессы столиц; живя подражательной жизнью, обе они не волнуют устойчивую жизнь благополучного города.
Разговаривал он приятным, гибким баритоном, бросая
в сумрак скупо освещенного зала неторопливые,
скучные слова...
Утро было пестрое, над влажной землей гулял теплый ветер, встряхивая деревья, с востока плыли мелкие облака, серые, точно овчина;
в просветах бледно-голубого неба мигало и таяло предосеннее солнце; желтый лист падал с берез; сухо шелестела хвоя сосен, и было
скучнее, чем вчера.
Антракт Самгин просидел
в глубине ложи, а когда погасили огонь — тихонько вышел и поехал
в гостиницу за вещами. Опьянение прошло, на место его явилась
скучная жалость к себе.
Было
в нем что-то устойчиво
скучное, упрямое. Каждый раз, бывая у Марины, Самгин встречал его там, и это было не очень приятно, к тому же Самгин замечал, что англичанин выспрашивает его, точно доктор — больного. Прожив
в городе недели три, Крэйтон исчез.
Да, тяжелый город,
скучный, и есть
в нем —
в зданиях и
в людях — что-то угнетающе напряженное.
Соединение пяти неприятных звуков этого слова как будто требовало, чтоб его произносили шепотом. Клим Иванович Самгин чувствовал, что по всему телу, обессиливая его, растекается жалостная и
скучная тревога. Он остановился, стирая платком пот со лба, оглядываясь. Впереди,
в лунном тумане, черные деревья похожи на холмы, белые виллы напоминают часовни богатого кладбища. Дорога, путаясь между этих вилл, ползет куда-то вверх…
Самгин прожил
в Париже еще дней десять, настроенный, как человек, который не может решить, что ему делать. Вот он поедет
в Россию,
в тихий мещанско-купеческий город, где люди, которых встряхнула революция, укладывают
в должный, знакомый ему,
скучный порядок свои привычки, мысли, отношения — и где Марина Зотова будет развертывать пред ним свою сомнительную, темноватую мудрость.
— Нет, бывало и весело. Художник был славный человечек, теперь он уже —
в знаменитых. А писатель — дрянцо, самолюбивый, завистливый. Он тоже — известность. Пишет сладенькие рассказики про
скучных людей, про людей, которые веруют
в бога. Притворяется, что и сам тоже верует.
Заговорили все сразу, не слушая друг друга, но как бы стремясь ворваться
в прорыв
скучной речи, дружно желая засыпать ее и память о ней своими словами. Рыженькая заявила...
Провинция оставалась такой же, какой он наблюдал ее раньше: такие же осмотрительно либеральные адвокаты, такие же
скучные клиенты, неумело услужливые лакеи
в гостиницах,
скучные, серые обыватели,
в плену мелочей жизни, и так же, как раньше, как везде, извозчики округа петербургской судебной палаты жаловались на дороговизну овса.
Клим Иванович Самгин был убежден, что все, что печатается
в этих
скучных газетках, он мог бы сказать внушительнее, ярче и острей.
Посмотрев
в лицо Самгина тяжелым стесняющим взглядом мутноватых глаз неопределимого цвета, он взмахнул головой, опрокинул коньяк
в рот и, сунув за щеку кусок сахара, болезненно наморщил толстый нос. Бесцеремонность Пальцева, его небрежная речь, безучастный взгляд мутных глаз — все это очень возбуждало любопытство Самгина; слушая
скучный голос, он определял...
Самгин пожелал ему доброй ночи, ушел
в свою комнату, разделся и лег, устало думая о чрезмерно словоохотливых и
скучных людях, о людях одиноких, героически исполняющих свой долг
в тесном окружении врагов, о себе самом, о себе думалось жалобно, с обидой на людей, которые бесцеремонно и даже как бы мстительно перебрасывают тяжести своих впечатлений на плечи друг друга.