Неточные совпадения
Говорила она неохотно, как жена, которой скучно беседовать с мужем.
В этот вечер она казалась старше лет на
пять. Окутанная шалью, туго обтянувшей ее плечи, зябко скорчившись
в кресле, она, чувствовал Клим, была где-то далеко от него. Но это не мешало ему думать, что вот девушка некрасива, чужда, а все-таки хочется подойти к ней, положить голову на колени ей и еще
раз испытать то необыкновенное, что он уже испытал однажды.
В его памяти звучали слова Ромео и крик дяди Хрисанфа...
— Подкидышами живу, — очень бойко и шумно говорил Иван. — Фельетонист острит: приносите подкидышей
в натуре, контора будет штемпеля ставить на них, а то вы одного и того же подкидыша
пять раз продаете.
Пять, шесть
раз он посетил уголовное отделение окружного суда. До этого он никогда еще не был
в суде, и хотя редко бывал
в церкви, но зал суда вызвал
в нем впечатление отдаленного сходства именно с церковью; стол судей — алтарь, портрет царя — запрестольный образ, места присяжных и скамья подсудимых — клироса.
И, как всякий человек
в темноте, Самгин с неприятной остротою ощущал свою реальность. Люди шли очень быстро, небольшими группами, и, должно быть, одни из них знали, куда они идут, другие шли, как заплутавшиеся, — уже
раза два Самгин заметил, что, свернув за угол
в переулок, они тотчас возвращались назад. Он тоже невольно следовал их примеру. Его обогнала небольшая группа, человек
пять; один из них курил, папироса вспыхивала часто, как бы
в такт шагам; женский голос спросил тоном обиды...
«Вот когда я стала настоящей бабой», — сказала она, пролежав минут
пять в состоянии дремотном или полуобморочном. Он тоже несколько
раз испытывал приступы желания сказать ей какие-то необыкновенные слова, но — не нашел их.
— Ну, ничего, выучимся… Это карта Урала и прилегающих к нему губерний, с которыми нам и придется иметь дело. У нас своя география. Какие все чудные места!.. Истинно страна, текущая млеком и медом. Здесь могло бы благоденствовать население
в пять раз большее… Так, вероятно, и будет когда-нибудь, когда нас не будет на свете.
Казенные работы, переведенные на вольнонаемный труд и лишенные военной закваски, сразу захудали, и добытое этим путем золото, несмотря на готовый инвентарь и всякое промысловое хозяйство, стало обходиться казне
в пять раз дороже его биржевой стоимости.
Петр Елисеич отмалчивался, что еще больше раздражало Голиковского. Старик исправник тоже молча курил сигару; это был администратор нового типа, который понимал, что самое лучшее положение дел в уезде то, когда нет никаких дел. Создавать такие бунты просто невыгодно: в случае чего, он же и останется в ответе, а пусть Голиковский сам расхлебывает кашу, благо получает ровно
в пять раз больше жалованья.
— Преинтересный вывод! — воскликнул Помада и продолжал читать далее: «Отношение, замечательно совпадающее с отношением, существующим между преступниками обоих полов, по которому мужеских преступников ровно
в пять раз более женских».
— Очень просто: мы заменим сплав на потесях сплавом на лотах, тогда рабочих потребуется
в пять раз меньше, то есть как раз настолько, насколько могут дать рабочих чусовские пристани и отчасти заводы. Теперь какая-нибудь лишняя неделя — бурлаки бегут, и мы каждым раз должны переживать крайние затруднения, а тогда…
Неточные совпадения
Я слово вам скажу!» // Притихла площадь людная, // И тут Ермил про мельницу // Народу рассказал: // «Давно купец Алтынников // Присватывался к мельнице, // Да не плошал и я, //
Раз пять справлялся
в городе, // Сказали: с переторжкою // Назначены торги.
Тут башмачки козловые // Дед внучке торговал, //
Пять раз про цену спрашивал, // Вертел
в руках, оглядывал: // Товар первейший сорт! // «Ну, дядя! два двугривенных // Плати, не то проваливай!» — // Сказал ему купец.
У столбика дорожного // Знакомый голос слышится, // Подходят наши странники // И видят: Веретенников // (Что башмачки козловые // Вавиле подарил) // Беседует с крестьянами. // Крестьяне открываются // Миляге по душе: // Похвалит Павел песенку — //
Пять раз споют, записывай! // Понравится пословица — // Пословицу пиши! // Позаписав достаточно, // Сказал им Веретенников: // «Умны крестьяне русские, // Одно нехорошо, // Что пьют до одурения, // Во рвы,
в канавы валятся — // Обидно поглядеть!»
Для того чтобы всегда вести свои дела
в порядке, он, смотря по обстоятельствам, чаще или реже,
раз пять в год, уединялся и приводил
в ясность все свои дела. Он называл это посчитаться, или faire la lessive. [сделать стирку.]
—
В пять часов, и
в сюртуке, пожалуйста! — крикнул он еще
раз, возвращаясь к двери.