Неточные совпадения
Искусственная его задумчивость оказалась двояко полезной ему: мальчики скоро оставили
в покое скучного человечка, а учителя объясняли ею тот факт, что на уроках Клим Самгин часто оказывался невнимательным.
— Весьма любопытно, тетя Лиза, наблюдать, с какой жадностью и ловкостью человеки хватаются за историческую необходимость. С этой стороны марксизм для многих чрезвычайно приятен. Дескать — эволюция, детерминизм, личность — бессильна. И — оставьте нас
в покое.
«Да, эволюция! Оставьте меня
в покое. Бесплодные мудрствования — как это? Grübelsucht. Почему я обязан думать о мыслях, людях, событиях, не интересных для меня, почему? Я все время чувствую себя
в чужом платье: то слишком широкое, оно сползает с моих плеч, то, узкое, стесняет мой рост».
— Не верьте ему, — кричала Татьяна, отталкивая брата плечом, но тут Любаша увлекла Гогина к себе, а Варвара попросила девушку помочь ей; Самгин был доволен, что его оставили
в покое, люди такого типа всегда стесняли его, он не знал, как держаться с ними.
«Слишком много событий, — думал Самгин, отдыхая
в тишине поля. — Это не может длиться бесконечно. Люди скоро устанут, пожелают отдыха,
покоя».
— Оставь меня
в покое, — строго сказал Самгин и быстро пошел
в спальню за бельем для постели себе; ему удалось сделать это, не столкнувшись с женой, а утром Анфимьевна, вздыхая, сообщила ему...
— Оставьте меня
в покое, — попросил Самгин, но фельдшер, продолжая щупать голову, бормотал...
— Не узнаю, — ответил Лютов и, шумно вздохнув, поправился, сел покрепче на стуле. — Я, брат, из градоначальства, вызывался по делу об устройстве
в доме моем приемного
покоя для убитых и раненых. Это, разумеется, Алина, она, брат…
Недели две он прожил
в непривычном состоянии благодушного
покоя, и минутами это не только удивляло его, но даже внушало тревожную мысль: где-то скопляются неприятности.
Через несколько минут поезд подошел к вокзалу, явился старенький доктор, разрезал ботинок Крэйтона, нашел сложный перелом кости и утешил его, сказав, что знает
в городе двух англичан: инженера и скупщика шерсти. Крэйтон вынул блокнот, написал две записки и попросил немедленно доставить их соотечественникам. Пришли санитары, перенесли его
в приемный
покой на вокзале, и там он, брезгливо осматриваясь, с явным отвращением нюхая странно теплый, густой воздух, сказал Самгину...
— Позволь, позволь! Конституционные иллюзии года три-четыре держали молодежь
в состоянии
покоя…
— Еду мимо, вижу — ты подъехал. Вот что: как думаешь — если выпустить сборник о Толстом, а? У меня есть кое-какие знакомства
в литературе. Может — и ты попробуешь написать что-нибудь? Почти шесть десятков лет работал человек, приобрел всемирную славу, а —
покоя душе не мог заработать. Тема! Проповедовал: не противьтесь злому насилием, закричал: «Не могу молчать», — что это значит, а? Хотел молчать, но — не мог? Но — почему не мог?
—
В делах — стеснение! — угрюмо зарычал Денисов. — Война эта…
Покою нет! Дела спокоя требуют.
— Прошу оставить меня
в покое, — тоже крикнул Тагильский, садясь к столу, раздвигая руками посуду. Самгин заметил, что руки у него дрожат. Толстый офицер с седой бородкой на опухшем лице, с орденами на шее и на груди, строго сказал...
— Кричать, разумеется, следует, — вяло и скучно сказал он. — Начали с ура, теперь вот караул приходится кричать. А покуда мы кричим, немцы схватят нас за шиворот и поведут против союзников наших. Или союзники помирятся с немцами за наш счет, скажут: «Возьмите Польшу, Украину, и — ну вас к черту,
в болото! А нас оставьте
в покое».
Неточные совпадения
—
В чем счастие, по вашему? //
Покой, богатство, честь — // Не так ли, други милые?
Молодые люди не оставляли ее
в покое.
Всё, что ей казалось возможно прежде, теперь так трудно было сообразить, особенно
в шумящей толпе всех этих безобразных людей, не оставлявших ее
в покое.
Но, пробыв два месяца один
в деревне, он убедился, что это не было одно из тех влюблений, которые он испытывал
в первой молодости; что чувство это не давало ему минуты
покоя; что он не мог жить, не решив вопроса: будет или не будет она его женой; и что его отчаяние происходило только от его воображения, что он не имеет никаких доказательств
в том, что ему будет отказано.
С той минуты, как Алексей Александрович понял из объяснений с Бетси и со Степаном Аркадьичем, что от него требовалось только того, чтоб он оставил свою жену
в покое, не утруждая ее своим присутствием, и что сама жена его желала этого, он почувствовал себя столь потерянным, что не мог ничего сам решить, не знал сам, чего он хотел теперь, и, отдавшись
в руки тех, которые с таким удовольствием занимались его делами, на всё отвечал согласием.