Неточные совпадения
— Не попа-ал! — взвыл он плачевным волчьим воем, барахтаясь
в реке. Его красная рубаха вздулась на спине уродливым пузырем, судорожно мелькала над водою деревяшка с высветленным железным кольцом на
конце ее, он фыркал, болтал головою, с волос головы и бороды разлетались стеклянные брызги, он хватался
одной рукой за корму лодки, а кулаком другой отчаянно колотил по борту и вопил, стонал...
Клим Самгин был согласен с Дроновым, что Томилин верно говорит о гуманизме, и Клим чувствовал, что мысли учителя, так же, как мысли редактора, сродны ему. Но оба они не возбуждали симпатий,
один — смешной,
в другом есть что-то жуткое.
В конце концов они, как и все другие
в редакции, тоже раздражали его чем-то; иногда он думал, что это «что-то» может быть «избыток мудрости».
— Вспомните-ко вчерашний день, хотя бы с Двенадцатого года, а после того — Севастополь, а затем — Сан-Стефано и
в конце концов гордое слово императора Александра Третьего: «
Один у меня друг, князь Николай черногорский». Его, черногорского-то, и не видно на земле, мошка он
в Европе, комаришка, да-с! Она, Европа-то, если вспомните все ее грехи против нас, именно — Лихо. Туркам — мирволит, а величайшему народу нашему ножку подставляет.
«Вероятно — онанист», — подумал он, найдя ненормальным подчинение Макарова
одной идее, его совершенную глухоту ко всему остальному и сжигание спичек до
конца. Он слышал, что Макаров много работает
в клиниках и что ему покровительствует известный гинеколог.
В одном письме мать доказывала необходимость съездить
в Финляндию. Климу показалось, что письмо написано
в тоне обиды на отца за то, что он болен, и,
в то же время, с полным убеждением, что отец должен был заболеть опасно.
В конце письма
одна фраза заставила Клима усмехнуться...
Густо двигались люди с флагами, иконами, портретами царя и царицы
в багетных рамках; изредка проплывала яркая фигурка женщины,
одна из них шла, подняв нераскрытый красный зонтик, на
конце его болтался белый платок.
Открывались окна
в домах, выглядывали люди, все —
в одну сторону, откуда еще доносились крики и что-то трещало, как будто ломали забор. Парень сплюнул сквозь зубы, перешел через улицу и присел на корточки около гимназиста, но тотчас же вскочил, оглянулся и быстро, почти бегом, пошел
в тихий
конец улицы.
В конце концов Самгину показалось, что преобладает почти молитвенное и благодарное настроение сосредоточенности на каком-то
одном, глубоком чувстве.
В конце концов он должен был признать, что Марина вызывает
в нем интерес, какого не вызывала еще ни
одна женщина, и это — интерес, неприятно раздражающий.
—
В конце концов — все сводится к той или иной системе фраз, но факты не укладываются ни
в одну из них. И — что можно сказать о себе, кроме: «Я видел то, видел это»?
В конце комнаты у стены — тесная группа людей, которые похожи на фабричных рабочих, преобладают солидные, бородатые,
один — высокий, широкоплеч, почти юноша, даже усов не заметно на скуластом, подвижном лице, другой — по плечо ему, кудрявый, рыженький.
«Власть человека, власть единицы — это дано навсегда.
В конце концов, миром все-таки двигают единицы. Массы пошли истреблять
одна другую
в интересах именно единиц. Таков мир. “Так было — так будет”».
Он сидел, курил, уставая сидеть — шагал из комнаты
в комнату, подгоняя мысли
одну к другой, так провел время до вечерних сумерек и пошел к Елене. На улицах было не холодно и тихо, мягкий снег заглушал звуки, слышен был только шорох, похожий на шепот.
В разные
концы быстро шли разнообразные люди, и казалось, что все они стараются как можно меньше говорить, тише топать.
Неточные совпадения
Надумал свекор-батюшка // Вожжами поучить, // Так я ему ответила: // «Убей!» Я
в ноги кланялась: // «Убей!
один конец!» // Повесил вожжи батюшка.
— Мы люди привышные! — говорили
одни, — мы претерпеть мо́гим. Ежели нас теперича всех
в кучу сложить и с четырех
концов запалить — мы и тогда противного слова не молвим!
План был начертан обширный. Сначала направиться
в один угол выгона; потом, перерезав его площадь поперек, нагрянуть
в другой
конец; потом очутиться
в середине, потом ехать опять по прямому направлению, а затем уже куда глаза глядят. Везде принимать поздравления и дары.
Но торжество «вольной немки» приходило к
концу само собою. Ночью, едва успела она сомкнуть глаза, как услышала на улице подозрительный шум и сразу поняла, что все для нее кончено.
В одной рубашке, босая, бросилась она к окну, чтобы, по крайней мере, избежать позора и не быть посаженной, подобно Клемантинке,
в клетку, но было уже поздно.
Гул и треск проносятся из
одного конца города
в другой, и над всем этим гвалтом, над всей этой сумятицей, словно крик хищной птицы, царит зловещее: «Не потерплю!»