Неточные совпадения
Немая и мягонькая, точно кошка, жена писателя вечерами непрерывно разливала чай. Каждый год она была беременна, и раньше это отталкивало Клима от нее, возбуждая
в нем чувство брезгливости; он был согласен с Лидией, которая резко сказала, что
в беременных женщинах есть что-то грязное. Но теперь, после того как он увидел ее голые колени и лицо, пьяное от радости, эта женщина, однообразно ласково улыбавшаяся всем, будила любопытство,
в котором уже не было места брезгливости.
Город совершенно
онемел, исчез
в белом пухе.
И тотчас же ему вспомнились глаза Лидии, затем —
немой взгляд Спивак. Он смутно понимал, что учится любить у настоящей любви, и понимал, что это важно для него. Незаметно для себя он
в этот вечер почувствовал, что девушка полезна для него: наедине с нею он испытывает смену разнообразных, незнакомых ему ощущений и становится интересней сам себе. Он не притворяется пред нею, не украшает себя чужими словами, а Нехаева говорит ему...
Клим ощущал
в себе игру веселенького снисхождения ко всем, щекочущее желание похлопать по плечу Кутузова, который с одинаковым упрямством доказывал необходимость изучения Маркса и гениальность Мусоргского; наваливаясь на
немого, тихого Спивака, всегда сидевшего у рояля, он говорил...
Редко слышал он возгласы восторга, а если они раздавались, то чаще всего из уст женщин пред витринами текстильщиков и посудников, парфюмеров, ювелиров и меховщиков. Впрочем, можно было думать, что большинство людей
немело от обилия впечатлений. Но иногда Климу казалось, что только похвалы женщин звучат искренней радостью, а
в суждениях мужчин неудачно скрыта зависть. Он даже подумал, что, быть может, Макаров прав: женщина лучше мужчины понимает, что все
в мире — для нее.
В нескольких шагах от этой группы почтительно остановились молодцеватый, сухой и колючий губернатор Баранов и седобородый комиссар отдела художественной промышленности Григорович, который делал рукою
в воздухе широкие круги и шевелил пальцами, точно соля землю или сея что-то. Тесной,
немой группой стояли комиссары отделов, какие-то солидные люди
в орденах, большой человек с лицом нехитрого мужика, одетый
в кафтан, шитый золотом.
Говорили все сразу и так, как будто боялись внезапно
онеметь. Пред Кутузовым публика теснилась, точно
в зоологическом саду пред зверем, которого хочется раздразнить. Писатель, рассердясь, кричал...
Пред ним снова встал сизый, точно голубь, человечек на фоне льдистых стекол двери балкона. Он почувствовал что-то неприятно аллегорическое
в этой фигурке, прилепившейся, как бездушная,
немая деталь огромного здания, высоко над массой коленопреклоненных, восторженно ревущих людей. О ней хотелось забыть, так же как о Лидии и о ее муже.
Но он видел пред собою невыразительное лицо, застывшее
в «бабьей скуке», как сам же он, не удовлетворенный ее безответностью, назвал однажды ее
немое внимание, и вспомнил, что иногда это внимание бывало похоже на равнодушие.
«Взволнован, этот выстрел оскорбил его», — решил Самгин, медленно шагая по комнате. Но о выстреле он не думал, все-таки не веря
в него. Остановясь и глядя
в угол, он представлял себе торжественную картину: солнечный день, голубое небо, на площади, пред Зимним дворцом, коленопреклоненная толпа рабочих, а на балконе дворца, плечо с плечом, голубой царь, священник
в золотой рясе, и над неподвижной,
немой массой людей плывут мудрые слова примирения.
В карете гостиницы, вместе с двумя
немыми, которые, спрятав головы
в воротники шуб, явно не желали ничего видеть и слышать, Самгин, сквозь стекло
в двери кареты, смотрел во тьму, и она казалась материальной, весомой, леденящим испарением грязи города, крови, пролитой
в нем сегодня, испарением жестокости и безумия людей.
Бойкая рыжая лошаденка быстро и легко довезла Самгина с вокзала
в город; люди на улицах, тоже толстенькие и
немые, шли навстречу друг другу спешной зимней походкой; дома, придавленные пуховиками снега, связанные заборами, прочно смерзлись, стояли крепко; на заборах, с розовых афиш, лезли
в глаза черные слова: «Горе от ума», — белые афиши тоже черными словами извещали о втором концерте Евдокии Стрешневой.
— Нет, нет — что ты! Он? Такой… замороженный… Ты — куда? Пожалуйста — не уходи! Макарову надобно идти
в полицию, я —
немая, Алину нельзя оставлять, нельзя!
Неточные совпадения
«
В тот день
немые возопиют и слепые прозрят», — подумал я, следуя за ним
в таком расстоянии, чтоб не терять его из вида.
— А, нет! — сказал Чичиков. — Мы напишем, что они живы, так, как стоит действительно
в ревизской сказке. Я привык ни
в чем не отступать от гражданских законов, хотя за это и потерпел на службе, но уж извините: обязанность для меня дело священное, закон — я
немею пред законом.
При ней как-то смущался недобрый человек и
немел, а добрый, даже самый застенчивый, мог разговориться с нею, как никогда
в жизни своей ни с кем, и — странный обман! — с первых минут разговора ему уже казалось, что где-то и когда-то он знал ее, что случилось это во дни какого-то незапамятного младенчества,
в каком-то родном доме, веселым вечером, при радостных играх детской толпы, и надолго после того как-то становился ему скучным разумный возраст человека.
О, кто б
немых ее страданий //
В сей быстрый миг не прочитал! // Кто прежней Тани, бедной Тани // Теперь
в княгине б не узнал! //
В тоске безумных сожалений // К ее ногам упал Евгений; // Она вздрогнула и молчит // И на Онегина глядит // Без удивления, без гнева… // Его больной, угасший взор, // Молящий вид,
немой укор, // Ей внятно всё. Простая дева, // С мечтами, сердцем прежних дней, // Теперь опять воскресла
в ней.
Адриатические волны, // О Брента! нет, увижу вас // И, вдохновенья снова полный, // Услышу ваш волшебный глас! // Он свят для внуков Аполлона; // По гордой лире Альбиона // Он мне знаком, он мне родной. // Ночей Италии златой // Я негой наслажусь на воле // С венецианкою младой, // То говорливой, то
немой, // Плывя
в таинственной гондоле; // С ней обретут уста мои // Язык Петрарки и любви.