Неточные совпадения
У повара Томилин поселился тоже
в мезонине, только более светлом и чистом. Но он
в несколько дней загрязнил комнату кучами книг; казалось, что он переместился со всем своим прежним жилищем, с его
пылью, духотой, тихим скрипом половиц, высушенных летней жарой. Под глазами учителя набухли синеватые опухоли, золотистые искры
в зрачках погасли, и весь он как-то жалобно растрепался. Теперь, все время уроков, он не вставал со своей неопрятной постели.
Несколько смешна была ее преувеличенная чистоплотность, почти болезненное отвращение к
пыли, сору, уличной грязи; прежде чем сесть, она пытливо осматривала стул, кресло, незаметно обмахивая платочком сидение; подержав
в руке какую-либо вещь, она тотчас вытирала пальцы.
Иногда эти голые мысли Клим представлял себе
в форме клочьев едкого дыма, обрывков облаков; они расползаются
в теплом воздухе тесной комнаты и серой, грязноватой
пылью покрывают книги, стены, стекла окна и самого мыслителя.
Работало человек двадцать пыльных людей, но из них особенно выделялись двое: кудрявый, толстогубый парень с круглыми глазами на мохнатом лице, сером от
пыли, и маленький старичок
в синей рубахе,
в длинном переднике.
Лидия тоже улыбнулась, а Клим быстро представил себе ее будущее: вот она замужем за учителем гимназии Макаровым, он — пьяница, конечно; она, беременная уже третьим ребенком, ходит
в ночных туфлях, рукава кофты засучены до локтей,
в руках грязная тряпка, которой Лидия стирает
пыль, как горничная, по полу ползают краснозадые младенцы и пищат.
Среди этих домов люди, лошади, полицейские были мельче и незначительнее, чем
в провинции, были тише и покорнее. Что-то рыбье, ныряющее заметил
в них Клим, казалось, что все они судорожно искали, как бы поскорее вынырнуть из глубокого канала, полного водяной
пылью и запахом гниющего дерева. Небольшими группами люди останавливались на секунды под фонарями, показывая друг другу из-под черных шляп и зонтиков желтые пятна своих физиономий.
Думать мешали напряженно дрожащие и как бы готовые взорваться опаловые пузыри вокруг фонарей. Они создавались из мелких пылинок тумана, которые, непрерывно вторгаясь
в их сферу, так же непрерывно выскакивали из нее, не увеличивая и не умаляя объема сферы. Эта странная игра радужной
пыли была почти невыносима глазу и возбуждала желание сравнить ее с чем-то, погасить словами и не замечать ее больше.
Он почувствовал
в Лютове нечто фальшивое. Цвет его вывихнутых глаз был грязноватый; не мутное, а именно что-то грязненькое было
в белках, как бы пропыленных изнутри темненькой
пылью. Но
в зрачках вспыхивали хитренькие искорки, возбуждавшие опасение.
Из облака радужной
пыли выехал бородатый извозчик, товарищи сели
в экипаж и через несколько минут ехали по улице города, близко к панели. Клим рассматривал людей; толстых здесь больше, чем
в Петербурге, и толстые, несмотря на их бороды, были похожи на баб.
Встал он рано, ощущая
в голове какую-то
пыль, думая...
Вытряхивая
пыль из бороды, Варавка сказал Климу, что мать просит его завтра же вечером возвратиться
в город.
Партия свернула за угол
в улицу, которая спускалась к реке, дворник усердно гнал вслед арестантам тучи дымной
пыли.
Еще две-три встречи с дьяконом, и Клим поставил его
в ряд с проповедником о трех пальцах, с человеком, которому нравится, когда «режут правду», с хромым ловцом сома, с дворником, который нарочно сметал
пыль и сор улицы под ноги арестантов, и озорниковатым старичком-каменщиком.
— Мелкие вещи непокорнее больших. Камень можно обойти, можно уклониться от него, а от
пыли — не скроешься, иди сквозь
пыль. Не люблю делать мелкие вещи, — вздыхал он, виновато улыбаясь, и можно было думать, что улыбка теплится не внутри его глаз, а отражена
в них откуда-то извне. Он делал смешные открытия...
Представилось, что, если эта масса внезапно хлынет
в город, — улицы не смогут вместить напора темных потоков людей, люди опрокинут дома, растопчут их руины
в пыль, сметут весь город, как щетка сметает сор.
Проехала еще одна старенькая, расхлябанная телега, нагруженная измятыми людями, эти не были покрыты, одежда на них изорвана
в клочья, обнаженные части тел
в пыли и грязи.
— Я — поговорить… узнать, — ответил студент, покашливая и все более приходя
в себя. —
Пыли наглотался…
Макаров бережно усадил его на стул у двери — обычное место Диомидова
в этой комнате; бутафор утвердил на полу прыгающую ногу и, стряхивая рукой
пыль с головы, сипло зарычал...
И ушла, оставив его, как всегда,
в темноте,
в тишине. Нередко бывало так, что она внезапно уходила, как бы испуганная его словами, но на этот раз ее бегство было особенно обидно, она увлекла за собой, как тень свою, все, что он хотел сказать ей. Соскочив с постели, Клим открыл окно,
в комнату ворвался ветер, внес запах
пыли, начал сердито перелистывать страницы книги на столе и помог Самгину возмутиться.
Можно думать, что красивенькие здания намеренно построены на унылом поле, о́бок с бедной и грязной слободой, уродливо безличные жилища которой скучно рассеяны по песку, намытому Волгой и Окой, и откуда
в хмурые дни, когда с Волги дул горячий «низовой» ветер, летела серая, колючая
пыль.
—
Пыль в этом городе пахнет птичьим калом.
Самым интересным человеком
в редакции и наиболее характерным для газеты Самгин, присмотревшись к сотрудникам, подчеркнул Дронова, и это немедленно понизило
в его глазах значение «органа печати». Клим должен был признать, что
в роли хроникера Дронов на своем месте. Острый взгляд его беспокойных глаз проникал сквозь стены домов города
в микроскопическую
пыль буднишной жизни, зорко находя
в ней, ловко извлекая из нее наиболее крупные и темненькие пылинки.
Все, что Дронов рассказывал о жизни города, отзывалось непрерывно кипевшей злостью и сожалением, что из этой злости нельзя извлечь пользу, невозможно превратить ее
в газетные строки. Злая
пыль повестей хроникера и отталкивала Самгина, рисуя жизнь медленным потоком скучной пошлости, и привлекала, позволяя ему видеть себя не похожим на людей, создающих эту пошлость. Но все же он раза два заметил Дронову...
Каждый из них тоже как будто обладал невидимым мешочком серой
пыли, и все, подобно мальчишкам, играющим на немощеных улицах окраин города, горстями бросали друг
в друга эту
пыль.
— Чепуха какая, — задумчиво бормотал Иноков, сбивая на ходу шляпой
пыль с брюк. — Вам кажется, что вы куда-то не туда бежали, а у меня
в глазах — щепочка мелькает, эдакая серая щепочка, точно ею выстрелили, взлетела… совсем как жаворонок… трепещет. Удивительно, право! Тут — люди изувечены, стонут, кричат, а
в память щепочка воткнулась. Эти штучки… вот эдакие щепочки… черт их знает!
— Щепочки, занозы… Какая-то
пыль в душе.
Раскрашенный
в цвета осени, сад был тоже наполнен красноватой духотой; уже несколько дней жара угрожала дождями, но ветер разгонял облака и, срывая желтый лист с деревьев, сеял на город
пыль.
Самгин свернул
в переулок, скупо освещенный двумя фонарями; ветер толкал
в спину, от
пыли во рту и горле было сухо, он решил зайти
в ресторан, выпить пива, посидеть среди простых людей. Вдруг, из какой-то дыры
в заборе, шагнула на панель маленькая женщина
в темном платочке и тихонько попросила...
Белые ночи возмутили Самгина своей нелепостью и угрозой сделать нормального человека неврастеником; было похоже, что
в воздухе носится все тот же гнилой осенний туман, но высохший до состояния прозрачной и раздражающе светящейся
пыли.
«Вот об этих русских женщинах Некрасов забыл написать. И никто не написал, как значительна их роль
в деле воспитания русской души, а может быть, они прививали народолюбие больше, чем книги людей, воспитанных ими, и более здоровое, — задумался он. — «Коня на скаку остановит,
в горящую избу войдет», — это красиво, но полезнее войти
в будничную жизнь вот так глубоко, как входят эти, простые, самоотверженно очищающие жизнь от
пыли, сора».
По улице Самгин шел согнув шею, оглядываясь, как человек, которого ударили по голове и он ждет еще удара. Было жарко, горячий ветер плутал по городу, играя
пылью, это напомнило Самгину дворника, который нарочно сметал
пыль под ноги партии арестантов. Прозвучало
в памяти восклицание каторжника...
Косые глаза его бегали быстрее и тревожней, чем всегда, цепкие взгляды как будто пытались сорвать маски с ряженых. Серое лицо потело, он стирал пот платком и встряхивал платок, точно стер им
пыль. Самгин подумал, что гораздо более к лицу Лютова был бы костюм приказного дьяка и не сабля
в руке, а чернильница у пояса.
— Папиросу выклянчил? — спросил он и, ловко вытащив папиросу из-за уха парня, сунул ее под свои рыжие усы
в угол рта; поддернул штаны, сшитые из мешка, уперся ладонями
в бедра и, стоя фертом, стал рассматривать Самгина, неестественно выкатив белесые, насмешливые глаза. Лицо у него было грубое, солдатское, ворот рубахи надорван, и, распахнувшись, она обнажала его грудь, такую же полосатую от
пыли и пота, как лицо его.
Самгин догадался, что пред ним человек, который любит пошутить, шутит он, конечно, грубо, даже — зло и вот сейчас скажет или сделает что-нибудь нехорошее. Догадка подтверждалась тем, что грузчики, торопливо окружая запевалу, ожидающе, с улыбками заглядывали
в его усатое лицо, а он, видимо, придумывая что-то, мял папиросу губами, шаркал по земле мохнатым лаптем и
пылил на ботинки Самгина. Но тяжело подошел чернобородый, лысый и сказал строгим басом...
А город, окутанный знойным туманом и густевшими запахами соленой рыбы, недубленых кож, нефти, стоял на грязном песке; всюду, по набережной и
в пыли на улицах, сверкала, как слюда, рыбья чешуя, всюду медленно шагали распаренные восточные люди,
в тюбетейках, чалмах, халатах; их было так много, что город казался не русским, а церкви — лишними
в нем.
— Встряхнуть бы все это, чтоб рассыпалось
в пыль, — бормотал он, глядя
в ощеренные пасти камней,
в трещины отвесной горы.
И еще раз убеждался
в том, как много люди выдумывают, как они, обманывая себя и других, прикрашивают жизнь. Когда Любаша, ухитрившаяся побывать
в нескольких городах провинции, тоже начинала говорить о росте революционного настроения среди учащейся молодежи, об успехе пропаганды марксизма, попытках организации рабочих кружков, он уже знал, что все это преувеличено по крайней мере на две трети. Он был уверен, что все человеческие выдумки взвешены
в нем, как
пыль в луче солнца.
Волновались, прогибая под собою землю, сотни тысяч на Ходынском поле, и вспомнилось, как он подумал, что, если эта сила дружно хлынет на Москву, она растопчет город
в мусор и
пыль.
В магазинах вспыхивали огни, а на улице сгущался мутный холод, сеялась какая-то сероватая
пыль, пронзая кожу лица. Неприятно было видеть людей, которые шли встречу друг другу так, как будто ничего печального не случилось; неприятны голоса женщин и топот лошадиных копыт по торцам, — странный звук, точно десятки молотков забивали гвозди
в небо и
в землю, заключая и город и душу
в холодную, скучную темноту.
Служитель нагнулся, понатужился и, сдвинув кресло, покатил его. Самгин вышел за ворота парка, у ворот, как два столба, стояли полицейские
в пыльных, выгоревших на солнце шинелях. По улице деревянного городка бежал ветер, взметая
пыль, встряхивая деревья; под забором сидели и лежали солдаты, человек десять, на тумбе сидел унтер-офицер, держа
в зубах карандаш, и смотрел
в небо, там летала стая белых голубей.
С этого момента Самгину стало казаться, что у всех запасных открытые рты и лица людей, которые задыхаются. От ветра,
пыли, бабьего воя, пьяных песен и непрерывной, бессмысленной ругани кружилась голова. Он вошел на паперть церкви; на ступенях торчали какие-то однообразно-спокойные люди и среди них старичок с медалью на шее, тот, который сидел
в купе вместе с Климом.
Толпа редела, разгоняемая жарким ветром и
пылью; на площади обнаружилась куча досок, лужа, множество битых бутылок и бочка; на ней сидел серый солдат с винтовкой
в коленях.
— Я телеграфировала
в армию Лидии, но она, должно быть, не получила телеграмму. Как торопятся, — сказала она, показав лорнетом на улицу, где дворники сметали ветки можжевельника и елей
в зеленые кучи. — Торопятся забыть, что был Тимофей Варавка, — вздохнула она. — Но это хороший обычай посыпать улицы можжевельником, — уничтожает
пыль. Это надо бы делать и во время крестных ходов.
Самгин чувствовал себя все более взрослым и трезвым среди хмельных, ликующих людей, против Лютова, который точно крошился словами, гримасами, судорогами развинченного тела, вызывая у Клима желание, чтоб он совсем рассыпался
в сор,
в пыль, освободив измученный им стул, свалившись под него кучкой мелких обломков.
Самгин шел тихо, перебирая
в памяти возможные возражения всех «систем фраз» против его будущей статьи. Возражения быстро испарялись, как испаряются первые капли дождя
в дорожной
пыли, нагретой жарким солнцем. Память услужливо подсказывала удачные слова, они легко и красиво оформляли интереснейшие мысли. Он чувствовал себя совершенно свободным от всех страхов и тревог.
Ушла. Несмотря на боль
в плече, Самгин тряхнул головой, точно вытряхивая из нее
пыль.
Она точно не слышала испуганного нытья стекол
в окнах, толчков воздуха
в стены, приглушенных, тяжелых вздохов
в трубе печи. С необыкновенной поспешностью, как бы ожидая знатных и придирчивых гостей, она стирала
пыль, считала посуду, зачем-то щупала мебель. Самгин подумал, что, может быть,
в этой шумной деятельности она прячет сознание своей вины перед ним. Но о ее вине и вообще о ней не хотелось думать, — он совершенно ясно представлял себе тысячи хозяек, которые, наверное, вот так же суетятся сегодня.
— Евреи — это люди, которые работают на всех. Ротшильд, как и Маркс, работает на всех — нет? Но разве Ротшильд, как дворник, не сметает деньги с улицы,
в кучу, чтоб они не
пылили в глаза? И вы думаете, что если б не было Ротшильда, так все-таки был бы Маркс, — вы это думаете?
Его встретил мягкий, серебряный день.
В воздухе блестела снежная
пыль, оседая инеем на проводах телеграфа и телефона, — сквозь эту
пыль светило мутноватое солнце. Потом обогнал человек
в новеньком светло-сером пальто,
в серой пуховой шляпе, надетой так глубоко, что некрасиво оттопырились уши.
Самгин, оглушенный, стоял на дрожащих ногах, очень хотел уйти, но не мог, точно спина пальто примерзла к стене и не позволяла пошевелиться. Не мог он и закрыть глаз, — все еще падала взметенная взрывом белая
пыль, клочья шерсти; раненый полицейский, открыв лицо, тянул на себя медвежью полость; мелькали люди, почему-то все маленькие, — они выскакивали из ворот, из дверей домов и становились
в полукруг; несколько человек стояло рядом с Самгиным, и один из них тихо сказал...