Неточные совпадения
В полутемном
коридоре, над шкафом для платья, с картины, которая раньше была просто темным квадратом, стали смотреть задумчивые глаза седой старухи, зарытой во тьму.
Нехаева жила
в меблированных комнатах, последняя дверь
в конце длинного
коридора, его слабо освещало окно, полузакрытое каким-то шкафом, окно упиралось
в бурую, гладкую стену, между стеклами окна и стеною тяжело падал снег, серый, как пепел.
Девушка встретила его с радостью. Так же неумело и суетливо она бегала из угла
в угол, рассказывая жалобно, что ночью не могла уснуть; приходила полиция, кого-то арестовали, кричала пьяная женщина,
в коридоре топали, бегали.
Было около полуночи, когда Клим пришел домой. У двери
в комнату брата стояли его ботинки, а сам Дмитрий, должно быть, уже спал; он не откликнулся на стук
в дверь, хотя
в комнате его горел огонь, скважина замка пропускала
в сумрак
коридора желтенькую ленту света. Климу хотелось есть. Он осторожно заглянул
в столовую, там шагали Марина и Кутузов, плечо
в плечо друг с другом; Марина ходила, скрестив руки на груди, опустя голову, Кутузов, размахивая папиросой у своего лица, говорил вполголоса...
Надоедал Климу студент Попов; этот голодный человек неутомимо бегал по
коридорам, аудиториям, руки его судорожно, как вывихнутые, дергались
в плечевых суставах; наскакивая на коллег, он выхватывал из карманов заношенной тужурки письма, гектографированные листки папиросной бумаги и бормотал, втягивая
в себя звук с...
— Домой, — резко сказала Лидия. Лицо у нее было серое,
в глазах — ужас и отвращение. Где-то
в коридоре школы громко всхлипывала Алина и бормотал Лютов, воющие причитания двух баб доносились с площади. Клим Самгин догадался, что какая-то минута исчезла из его жизни, ничем не обременив сознание.
Довести эту мысль до конца он не успел, потому что
в коридоре раздались тяжелые шаги, возня и воркующий голос соседа по комнате.
Вечерами он уходил с толстой палкой
в руке, надвинув котелок на глаза, и, встречая его
в коридоре или на улице, Самгин думал, что такими должны быть агенты тайной полиции и шулера.
Теперь, взглянув
в коридор сквозь щель неплотно прикрытой двери, Клим увидал, что черный человек затискивает
в комнату свою, как подушку
в чемодан, пышную, маленькую сестру квартирохозяйки, — затискивает и воркует
в нос...
Незадолго до этого дня пред Самгиным развернулось поле иных наблюдений. Он заметил, что бархатные глаза Прейса смотрят на него более внимательно, чем смотрели прежде. Его всегда очень интересовал маленький, изящный студент, не похожий на еврея спокойной уверенностью
в себе и на юношу солидностью немногословных речей. Хотелось понять: что побуждает сына фабриканта шляп заниматься проповедью марксизма? Иногда Прейс, состязаясь с Маракуевым и другими народниками
в коридорах университета, говорил очень странно...
Снова войдя
в полутемный
коридор, он увидал ее
в двери ванной; растрепанная,
в капоте на голом теле, она подавленно крикнула...
Когда он вышел из уборной, встречу ему по стене
коридора подвинулся, как тень, повар, держа
в руке колпак и белый весь, точно покойник.
В темной нише
коридора Никонова тихонько гремела замком, по звуку было ясно — замок висячий.
Она открыла дверь, впустив
в коридор свет из комнаты. Самгин видел, что лицо у нее смущенное, даже испуганное, а может быть, злое, она прикусила верхнюю губу, и
в светлых глазах неласково играли голубые искры.
Внезапно
в коридоре хлопнула дверь, заскрипел пол и на пороге комнаты Самгина встал, приветственно взвизгивая, торговец пухом и пером,
в пестрой курточке из шкурок сусликов,
в серых валяных сапогах выше колен.
Самгин вышел
в коридор, отогнул краешек пыльной занавески, взглянул на перрон — на перроне одеревенело стояла служба станции во главе с начальником, а за вокзалом — стена солидных людей
в пиджаках и поддевках.
— Ух, как я тебя ждал! — зашипел он, схватив Самгина, и увлек его
в коридор, поставил
в нишу окна.
Издали по
коридору медленно плыла Алина.
В расстегнутой шубке, с шалью на плечах, со встрепанной прической, она казалась неестественно большой. Когда она подошла, Самгин почувствовал, что уговаривать ее бесполезно: лицо у нее было окостеневшее, глаза провалились
в темные глазницы, а зрачки как будто кипели, сверкая бешенством.
«
В какие глупые положения попадаю», — подумал Самгин, оглядываясь. Бесшумно отворялись двери, торопливо бегали белые фигуры сиделок, от стены исходил запах лекарств,
в стекла окна торкался ветер.
В коридор вышел из палаты Макаров, развязывая на ходу завязки халата, взглянул на Клима, задумчиво спросил...
Не устояв на ногах, Самгин спрыгнул
в узкий
коридор между вагонами и попал
в толпу рабочих, — они тоже, прыгая с паровоза и тендера, толкали Самгина, а на той стороне паровоза кричал жандарм, кричали молодые голоса...
— Эй, барин, ходи веселей! — крикнули за его спиной. Не оглядываясь, Самгин почти побежал. На разъезде было очень шумно, однако казалось, что железный шум торопится исчезнуть
в холодной, всепоглощающей тишине.
В коридоре вагона стояли обер-кондуктор и жандарм, дверь
в купе заткнул собою поручик Трифонов.
Имя это ничего не сказало Самгину, но, когда он шел
коридором гостиницы, распахнулась дверь одного из номеров, и маленькая женщина
в шубке колоколом,
в меховой шапочке, радостно, но не громко вскричала...
В коридоре зашумели, дверь открылась, вошла с Дуняшей большая женщина
в черном и, остановясь против солнца, сказала Дуняше густо и сочно...
Но когда
в коридоре зашуршало, точно ветер пролетел, и вбежала Дуняша, схватила его холодными лапками за щеки, поцеловала
в лоб, — Самгин почувствовал маленькую радость.
— Не топай, — попросила Дуняша
в коридоре. — Они, конечно, повезли меня ужинать, это уж — всегда! Очень любезные, ну и вообще… А все-таки — сволочь, — сказала она, вздохнув, входя
в свою комнату и сбрасывая с себя верхнее платье. — Я ведь чувствую: для них певица, сестра милосердия, горничная — все равно прислуга.
Шел он очень быстро, наклонив голову, держа руки
в карманах, и его походка напомнила Самгину, что он уже видел этого человека
в коридоре гостиницы, — видел сутулую спину его и круто стесанный затылок
в черных, гладко наклеенных волосах.
«Человеку с таким лицом следовало бы молчать», — решил Самгин. Но человек этот не умел или не хотел молчать. Он непрощенно и вызывающе откликался на все речи
в шумном вагоне. Его бесцветный, суховатый голос, ехидно сладенький голосок
в соседнем отделении и бас побеждали все другие голоса. Кто-то
в коридоре сказал...
Локомотив снова свистнул, дернул вагон, потащил его дальше, сквозь снег, но грохот поезда стал как будто слабее, глуше, а остроносый — победил: люди молча смотрели на него через спинки диванов, стояли
в коридоре, дымя папиросами. Самгин видел, как сетка морщин, расширяясь и сокращаясь, изменяет остроносое лицо, как шевелится на маленькой, круглой голове седоватая, жесткая щетина, двигаются брови. Кожа лица его не краснела, но лоб и виски обильно покрылись потом, человек стирал его шапкой и говорил, говорил.
— Нашел кого пожалеть, — громко сказали
в коридоре, и снова кто-то свистнул.
Самгин вышел
в коридор, его проводила жалоба женщины...
В коридоре тоже спорили, кто-то говорил...
«Показывает старомодный московский демократизм», — отметил Самгин, наблюдая из-под очков за публикой, — кое-кто посматривал на Лютова иронически. Однако Самгин чувствовал, что Лютов искренно рад видеть его.
В коридоре, по дороге
в кабинет, Самгин осведомился: где Алина?
Среди ночи он проснулся, пошел
в уборную, но, когда вышел из купе
в коридор, кто-то сильно толкнул его
в грудь и тихо сказал...
Огонь
в коридоре был погашен, и Самгин скорее почувствовал, а не увидел
в темноте пятно руки с револьвером
в ней. Раньше чем он успел сделать что-нибудь, сквозь неплотно прикрытую занавеску ворвалась полоска света, ослепив его, и раздался изумленный шепот...
— Да, да, — ответил Самгин, прислушиваясь к шуму
в коридоре вагона и голосу, командовавшему за окном...
— Напали на поезд! — прокричал
в коридоре истерический голосок. Самгину казалось, что все еще стреляют. Он не был уверен
в этом, но память его непрерывно воспроизводила выстрелы, похожие на щелчки замков.
Да, поезд шел почти с обычной скоростью, а
в коридоре топали шаги многих людей. Самгин поднял занавеску, а Крэйтон, спрятав руку с револьвером за спину, быстро открыл дверь купе, спрашивая...
И Самгин вошел
в купе, решив не думать на эту тему, прислушиваясь к оживленной беседе
в коридоре.
Самгин промолчал, оправляя постель, —
в коридоре бас высокого человека умиротворенно произнес...
— Я бросил на мягкое, — сердито отозвался Самгин, лег и задумался о презрении некоторых людей ко всем остальным. Например — Иноков. Что ему право, мораль и все, чем живет большинство, что внушается человеку государством, культурой? «Классовое государство ремонтирует старый дом гнилым деревом», — вдруг вспомнил он слова Степана Кутузова. Это было неприятно вспомнить, так же как удачную фразу противника
в гражданском процессе.
В коридоре все еще беседовали, бас внушительно доказывал...
Поглаживая ногу, Крэйтон замолчал, и тогда
в вагоне стало подозрительно тихо. Самгин выглянул из-под руки жандарма
в коридор: двери всех купе были закрыты, лишь из одной высунулась воинственная, ершистая голова с седыми усами; неприязненно взглянув на Самгина, голова исчезла.
Пришлось самому тащить два тяжелых чемодана, шагать подземным
коридором в толпе сердитых людей, подниматься с ними вверх по лестнице.
В тишине прошли через три комнаты, одна — большая и пустая, как зал для танцев, две другие — поменьше, тесно заставлены мебелью и комнатными растениями, вышли
в коридор, он переломился под прямым углом и уперся
в дверь, Бердников открыл ее пинком ноги.
Он встал и вышел
в коридор, думая...
Он размышлял еще о многом, стараясь подавить неприятное, кисловатое ощущение неудачи, неумелости, и чувствовал себя охмелевшим не столько от вина, как от женщины. Идя
коридором своего отеля, он заглянул
в комнату дежурной горничной, комната была пуста, значит — девушка не спит еще. Он позвонил, и, когда горничная вошла, он, положив руки на плечи ее, спросил, улыбаясь...
Эта сцена настроила Самгина уныло. Неприятна была резкая команда Тагильского; его лицо, надутое, выпуклое, как полушарие большого резинового мяча, как будто окаменело, свиные, красные глазки сердито выкатились. Коротенькие, толстые ножки, бесшумно, как лапы кота, пронесли его по мокрому булыжнику двора, по чугунным ступеням лестницы, истоптанным половицам
коридора; войдя
в круглую, как внутренность бочки, камеру башни, он быстро закрыл за собою дверь, точно спрятался.
— Не надо. Давайте подследственного. Вы подождете
в коридоре.
В течение ближайших дней он убедился, что действительно ему не следует жить
в этом городе. Было ясно:
в адвокатуре местной, да, кажется, и у некоторых обывателей, подозрительное и враждебное отношение к нему — усилилось. Здоровались с ним так, как будто, снимая шапку, оказывали этим милость, не заслуженную им. Один из помощников, которые приходили к нему играть
в винт, ответил на его приглашение сухим отказом. А Гудим, встретив его
в коридоре суда, крякнул и спросил...
Против Самгина лежал вверх лицом, закрыв глаза, длинноногий человек, с рыжей, остренькой бородкой, лежал сунув руки под затылок себе. Крик Пыльникова разбудил его, он сбросил ноги на пол, сел и, посмотрев испуганно голубыми глазами
в лицо Самгина, торопливо вышел
в коридор, точно спешил на помощь кому-то.
В коридоре появился длинноногий человек с рыженькой бородкой, его как бы толкала дородная женщина, окутанная серой шалью.