Неточные совпадения
Лидия тоже улыбнулась, а Клим быстро представил себе ее
будущее: вот она замужем за учителем гимназии Макаровым, он — пьяница, конечно; она, беременная уже третьим ребенком, ходит
в ночных туфлях, рукава кофты засучены до локтей,
в руках грязная тряпка, которой Лидия стирает пыль, как горничная, по полу ползают краснозадые младенцы и пищат.
— Это — шедевр новой романтики. Ростана,
в близком
будущем, признают гением.
—
В России живет два племени: люди одного — могут думать и говорить только о прошлом, люди другого — лишь о
будущем и, непременно, очень отдаленном. Настоящее, завтрашний день, почти никого не интересует.
«А что, если я скажу, что он актер, фокусник, сумасшедший и все речи его — болезненная, лживая болтовня? Но — чего ради, для кого играет и лжет этот человек, богатый, влюбленный и,
в близком
будущем, — муж красавицы?»
«Нужно иметь какие-то особенные головы и сердца, чтоб признавать необходимость приношения человека
в жертву неведомому богу
будущего», — думал он, чутко вслушиваясь
в спокойную речь, неторопливые слова Туробоева...
Медленные пальцы маленького музыканта своеобразно рассказывали о трагических волнениях гениальной души Бетховена, о молитвах Баха, изумительной красоте печали Моцарта. Елизавета Спивак сосредоточенно шила игрушечные распашонки и тугие свивальники для
будущего человека. Опьяняемый музыкой, Клим смотрел на нее, но не мог заглушить
в себе бесплодных мудрствований о том, что было бы, если б все окружающее было не таким, каково оно есть?
Игрою и ремеслом находил Клим и суждения о
будущем Великого сибирского пути, о выходе России на берега океана, о политике Европы
в Китае, об успехах социализма
в Германии и вообще о жизни мира.
— Пора идти. Нелепый город, точно его черт палкой помешал. И все
в нем рычит: я те не Европа! Однако дома строят по-европейски, все эдакие вольные и уродливые переводы с венского на московский. Обок с одним таким уродищем притулился, нагнулся
в улицу серенький курятничек
в три окна, а над воротами — вывеска: кто-то «предсказывает
будущее от пяти часов до восьми», — больше, видно, не может, фантазии не хватает.
Будущее! — Кутузов широко усмехнулся...
Она мешала Самгину обдумывать
будущее, видеть себя
в нем значительным человеком, который живет устойчиво, пользуется известностью, уважением; обладает хорошо вышколенной женою, умелой хозяйкой и скромной женщиной, которая однако способна говорить обо всем более или менее грамотно. Она обязана неплохо играть роль хозяйки маленького салона, где собирался бы кружок людей, серьезно занятых вопросами культуры, и где Клим Самгин дирижирует настроением, создает каноны, законодательствует.
Сомова говорила о
будущем в тоне мальчишки, который любит кулачный бой и совершенно уверен, что
в следующее воскресенье будут драться. С этим приходилось мириться, это настроение принимало характер эпидемии, и Клим иногда чувствовал, что постепенно, помимо воли своей, тоже заражается предчувствием неизбежности столкновения каких-то сил.
Иногда полезно наказать и сверх заслуг, авансом,
в счет
будущего.
В последний вечер пред отъездом
в Москву Самгин сидел
в Монастырской роще, над рекою, прислушиваясь, как музыкально колокола церквей благовестят ко всенощной, — сидел, рисуя
будущее свое: кончит университет, женится на простой, здоровой девушке, которая не мешала бы жить, а жить надобно
в провинции,
в тихом городе, не
в этом, где слишком много воспоминаний, но
в таком же вот, где подлинная и грустная правда человеческой жизни не прикрыта шумом нарядных речей и выдумок и где честолюбие людское понятней, проще.
— Вождей
будущих гонят
в рядовые солдаты, — вы понимаете, что это значит? Это значит, что они революционизируют армию. Это значит, что правительство ведет страну к анархии. Вы — этого хотите?
— Должен! Ты — революционер, живешь для
будущего, защитник народа и прочее… Это — не отговорка. Ерунда! Ты вот
в настоящем помоги человеку. Сейчас!
Самгин шел тихо, перебирая
в памяти возможные возражения всех «систем фраз» против его
будущей статьи. Возражения быстро испарялись, как испаряются первые капли дождя
в дорожной пыли, нагретой жарким солнцем. Память услужливо подсказывала удачные слова, они легко и красиво оформляли интереснейшие мысли. Он чувствовал себя совершенно свободным от всех страхов и тревог.
«Свершилось, — думал Самгин, закрыв глаза и видя слово это написанным как заголовок
будущей статьи; слово даже заканчивалось знаком восклицания, но он стоял криво и был похож на знак вопроса. —
В данном случае похороны как бы знаменуют воскресение нормальной жизни».
— Ну — и что же, чего же ожидать? Разделение власти — что значит? Это значит — многовластие. Что же: адвокаты из евреев,
будущие властители наши, — они умнее родовитого дворянства и купечества, которое вчера
в лаптях щеголяло, а сегодня миллионами ворочает?
Зимними вечерами,
в теплой тишине комнаты, он, покуривая, сидел за столом и не спеша заносил на бумагу пережитое и прочитанное — материал своей
будущей книги. Сначала он озаглавил ее: «Русская жизнь и литература
в их отношении к разуму», но этот титул показался ему слишком тяжелым, он заменил его другим...
Взгляд из прошлого — снизу вверх — или из желаемого
будущего — из гипотетического верхнего кольца спирали вниз,
в настоящее, — это,
в сущности, игра, догматизирующая мысли.
— Ну, ладно, я не спорю, пусть будет и даже
в самом совершенном виде! — живо откликнулся Бердников и, подмигнув Самгину, продолжал: — Чего при мне не случится, то меня не беспокоит, а до благоденственного времени, обещанного Чеховым, я как раз не дотяну. Нуте-с, выпьемте за прекрасное
будущее!
«Попробуем еще раз напомнить, что человек имеет право жить для себя, а не для
будущего, как поучают Чеховы и прочие эпигоны литературы, — решил он, переходя
в кабинет.
— Еще Герцен,
в 40-х годах, смеялся над позитивистами, которые считают жизнь ступенью для
будущего.
— Хлам? — Дронов почесал висок. — Нет, не хлам, потому что читается тысячами людей. Я ведь, как
будущий книготорговец, должен изучать товар, я просматриваю все, что издается — по беллетристике, поэзии, критике, то есть все, что откровенно выбалтывает настроения и намерения людей. Я уже числюсь
в знатоках книги, меня Сытин охаживает, и вообще — замечен!
— Да, так. Вы — патриот, вы резко осуждаете пораженцев. Я вас очень понимаю: вы работаете
в банке, вы —
будущий директор и даже возможный министр финансов
будущей российской республики. У вас — имеется что защищать. Я, как вам известно, сын трактирщика. Разумеется, так же как вы и всякий другой гражданин славного отечества нашего, я не лишен права открыть еще один трактир или дом терпимости. Но — я ничего не хочу открывать. Я — человек, который выпал из общества, — понимаете? Выпал из общества.
Самгину казалось, что им хочется бить палками
будущих солдат, и эти надорванные, изношенные люди возбуждали
в нем сочувствие.
— Ух, ты-и, — вскричал один из слушателей и даже выбил дробь ногами.
Будущие солдаты, негромко и оглядываясь, посмеивались, и
в этот сдержанный смешок как бы ввинчивались веселые слова...