Неточные совпадения
Костер погас, дымились недогоревшие спички. Поджечь их
было уж нечем. Макаров почерпнул чайной ложкой кофе из стакана и, с явным сожалением, залил
остатки костра.
В глубине двора возвышалось длинное, ушедшее в землю кирпичное здание, оно
было или хотело
быть двухэтажным, но две трети второго этажа сломаны или не достроены. Двери, широкие, точно ворота, придавали нижнему этажу сходство с конюшней; в
остатке верхнего тускло светились два окна, а под ними, в нижнем, квадратное окно пылало так ярко, как будто за стеклом его горел костер.
Человек с оборванной бородой и синим лицом удавленника шагал, положив правую руку свою на плечо себе, как извозчик вожжи, левой он поддерживал руку под локоть; он, должно
быть, говорил что-то,
остатки бороды его тряслись.
Он человек среднего роста, грузный, двигается осторожно и почти каждое движение сопровождает покрякиванием. У него, должно
быть, нездоровое сердце, под добрыми серого цвета глазами набухли мешки. На лысом его черепе, над ушами, поднимаются, как рога, седые клочья,
остатки пышных волос; бороду он бреет; из-под мягкого носа его уныло свисают толстые, казацкие усы, под губою — остренький хвостик эспаньолки. К Алексею и Татьяне он относится с нескрываемой, грустной нежностью.
— На похоронах
остатков губернатора не
был?
— А она — умная! Она смеется, — сказал Самгин и
остатком неомраченного сознания понял, что он, скандально пьянея, говорит глупости. Откинувшись на спинку стула, он закрыл глаза, сжал зубы и минуту, две слушал грохот барабана, гул контрабаса, веселые вопли скрипок. А когда он поднял веки — Брагина уже не
было, пред ним стоял официант, предлагая холодную содовую воду, спрашивая дружеским тоном...
Вот он кончил наслаждаться телятиной, аккуратно, как парижанин, собрал с тарелки
остатки соуса куском хлеба, отправил в рот, проглотил, запил вином, благодарно пошлепал ладонями по щекам своим. Все это почти не мешало ему извергать звонкие словечки, и можно
было думать, что пища, попадая в его желудок, тотчас же переваривается в слова. Откинув плечи на спинку стула, сунув руки в карманы брюк, он говорил...
— Это — неизвестно мне. Как видите — по ту сторону насыпи сухо, песчаная почва,
был хвойный лес, а за
остатками леса — лазареты «Красного Креста» и всякое его хозяйство. На реке можно
было видеть куски розоватой марли, тампоны и вообще некоторые интимности хирургов, но солдаты опротестовали столь оригинальное засорение реки, воду которой они
пьют.
Утром, сварив кофе, истребили
остатки пищи и вышли на улицу.
Было холодно, суетился ветер, разбрасывая мелкий, сухой снег, суетился порывисто минуту, две, подует и замрет, как будто понимая, что уже опоздал сеять снег.
— Поживем, посмотрим, — сказал штабс-капитан: — и вы будете брать доход, и они, как будут батареей командовать, тоже
будут остатки в карман класть, — прибавил он, указывая на Володю.
Утро; старик сидит за чайным столом и кушает чай с сдобными булками; Анна Ивановна усердно намазывает маслом тартинки, которые незабвенный проглатывает тем с большею готовностью, что, со времени выхода в отставку, он совершенно утратил инстинкт плотоядности. Но мысль его блуждает инде; глаза, обращенные к окошкам, прилежно испытуют пространство, не покажется ли вдали пара саврасок, влекущая старинного друга и собеседника. Наконец старец оживляется, наскоро
выпивает остатки молока и бежит к дверям.
Увидя стройное войско, Михельсон не мог сначала вообразить, чтоб это
был остаток сволочи, разбитой накануне, и принял его (говорит он насмешливо в своем донесении) за корпус генерал-поручика и кавалера Декалонга; но вскоре удостоверился в истине.
Неточные совпадения
Остатком — медью — шевеля, // Подумал миг, зашел в кабак // И молча кинул на верстак // Трудом добытые гроши // И,
выпив, крякнул от души, // Перекрестил на церковь грудь.
Действовал он всегда большими массами, то
есть и усмирял и расточал без
остатка; но в то же время понимал, что одного этого средства недостаточно.
Напрасно льстил Грустилов страстям калек, высылая им
остатки от своей обильной трапезы; напрасно объяснял он выборным от убогих людей, что постепенность не
есть потворство, а лишь вящее упрочение затеянного предприятия, — калеки ничего не хотели слышать.
С этой минуты исчез старый Евсеич, как будто его на свете не
было, исчез без
остатка, как умеют исчезать только «старатели» русской земли.
Но и у Николиньки, который там дышит
остатками легких,
было тоже здоровое тело.