Неточные совпадения
Но
почти всегда, вслед за этим, Клим недоуменно, с досадой, близкой злому унынию,
вспоминал о Лидии, которая не умеет или не хочет видеть его таким, как видят другие. Она днями и неделями как будто даже и совсем не видела его, точно он для нее бесплотен, бесцветен, не существует. Вырастая, она становилась все более странной и трудной девочкой. Варавка, улыбаясь в лисью бороду большой, красной улыбкой, говорил...
Его ночные думы
о девицах принимали осязаемый характер, возбуждая в теле тревожное,
почти болезненное напряжение, оно заставило Клима
вспомнить устрашающую книгу профессора Тарновского
о пагубном влиянии онанизма, — книгу, которую мать давно уже предусмотрительно и незаметно подсунула ему.
«Как это глупо», — упрекнул себя Клим и
вспомнил, что за последнее время такие детские мысли нередко мелькают пред ним, как ласточки.
Почти всегда они связаны с думами
о Лидии, и всегда, вслед за ними, являлась тихая тревога, смутное предчувствие опасности.
А в конце концов, черт знает, что в ней есть, — устало и
почти озлобленно подумал он. — Не может быть, чтоб она в полиции… Это я выдумал, желая оттолкнуться от нее. Потому что она сказала мне
о взрыве дачи Столыпина и я
вспомнил Любимову…»
Тут он
вспомнил, что газетная заметка ни слова не сказала
о цели убийства.
О Марине подумалось не только равнодушно, а
почти враждебно...
Неточные совпадения
Почитав еще книгу
о евгюбических надписях и возобновив интерес к ним, Алексей Александрович в 11 часов пошел спать, и когда он, лежа в постели,
вспомнил о событии с женой, оно ему представилось уже совсем не в таком мрачном виде.
Я был в сильном горе в эту минуту, но невольно замечал все мелочи. В комнате было
почти темно, жарко и пахло вместе мятой, одеколоном, ромашкой и гофманскими каплями. Запах этот так поразил меня, что, не только когда я слышу его, но когда лишь
вспоминаю о нем, воображение мгновенно переносит меня в эту мрачную, душную комнату и воспроизводит все мельчайшие подробности ужасной минуты.
Пустился он тогда в большую служебную деятельность, сам напросился на хлопотливое и трудное поручение, занимавшее его года два, и, будучи характера сильного,
почти забывал происшедшее; когда же
вспоминал, то старался не думать
о нем вовсе.
Теплом проник до старикова сердца // Отчетливый и звонкий поцелуй, — // Как будто я увесистую чашу // Стоялого хмельного меду выпил. // А кстати я
о хмеле
вспомнил. Время // К столам идти, Прекрасная Елена, // И хмелю
честь воздать. Его услады // И старости доступны. Поспешим! // Желаю вам повеселиться, дети.
Говоря
о слоге этих сиамских братьев московского журнализма, нельзя не
вспомнить Георга Форстера, знаменитого товарища Кука по Сандвическим островам, и Робеспьера — по Конвенту единой и нераздельной республики. Будучи в Вильне профессором ботаники и прислушиваясь к польскому языку, так богатому согласными, он
вспомнил своих знакомых в Отаити, говорящих
почти одними гласными, и заметил: «Если б эти два языка смешать, какое бы вышло звучное и плавное наречие!»