Неточные совпадения
И каждый вечер из флигеля в глубине двора величественно являлась Мария Романовна, высокая, костистая, в
черных очках, с обиженным лицом без губ и в кружевной
черной шапочке на полуседых
волосах, из-под шапочки строго торчали большие, серые уши.
Ему очень нравилась Лида Варавка, тоненькая девочка, смуглая, большеглазая, в растрепанной шапке
черных, курчавых
волос.
У рояля, разбирая ноты, сидел маленький, сильно сутулый человек в чалме курчавых
волос,
черные волосы отливали синевой, а лицо было серое, с розовыми пятнами на скулах.
По праздникам из села являлись стаи мальчишек, рассаживаясь по берегу реки, точно странные птицы, они молча, сосредоточенно наблюдали беспечную жизнь дачников. Одного из них, быстроглазого, с головою в мелких колечках
черных волос, звали Лаврушка, он был сирота и, по рассказам прислуги, замечателен тем, что пожирал птенцов птиц живыми.
Через час он сидел в маленькой комнатке у постели, на которой полулежал обложенный подушками бритоголовый человек с
черной бородой, подстриженной на щеках и раздвоенной на подбородке белым клином седых
волос.
Он заметил, что, когда этот длинный человек приносит потрясающие новости,
черные волосы его лежат на голове гладко и прядь их хорошо прикрывает шишку на лбу, а когда он сообщает менее страшное —
волосы у него растрепаны, шишку видно.
Обыкновенно люди такого роста говорят басом, а этот говорил почти детским дискантом. На голове у него — встрепанная шапка полуседых
волос, левая сторона лица измята глубоким шрамом, шрам оттянул нижнее веко, и от этого левый глаз казался больше правого. Со щек волнисто спускалась двумя прядями седая борода, почти обнажая подбородок и толстую нижнюю губу. Назвав свою фамилию, он пристально, разномерными глазами посмотрел на Клима и снова начал гладить изразцы. Глаза —
черные и очень блестящие.
Шипел паровоз, двигаясь задним ходом, сеял на путь горящие угли, звонко стучал молоток по бандажам колес, гремело железо сцеплений; Самгин, потирая бок, медленно шел к своему вагону, вспоминая Судакова, каким видел его в Москве, на вокзале: там он стоял, прислонясь к стене, наклонив голову и считая на ладони серебряные монеты; на нем —
черное пальто, подпоясанное ремнем с медной пряжкой, под мышкой — маленький узелок, картуз на голове не мог прикрыть его
волос, они торчали во все стороны и свешивались по щекам, точно стружки.
Шел он очень быстро, наклонив голову, держа руки в карманах, и его походка напомнила Самгину, что он уже видел этого человека в коридоре гостиницы, — видел сутулую спину его и круто стесанный затылок в
черных, гладко наклеенных
волосах.
Калитку открыл широкоплечий мужик в жилетке, в
черной шапке
волос на голове; лицо его густо окутано широкой бородой, и от него пахло дымом.
Слева распахнулась не замеченная им драпировка, и бесшумно вышла женщина в
черном платье, похожем на рясу монахини, в белом кружевном воротнике, в дымчатых очках; курчавая шапка
волос на ее голове была прикрыта жемчужной сеткой, но все-таки голова была несоразмерно велика сравнительно с плечами. Самгин только по голосу узнал, что это — Лидия.
Человек был небольшой, тоненький, в поддевке и ярко начищенных сапогах, над его низким лбом торчала щетка
черных, коротко остриженных
волос, на круглом бритом лице топырились усы — слишком большие для его лица, говорил он звонко и капризно.
Тонкая, смуглолицая Лидия, в сером костюме, в шапке
черных, курчавых
волос, рядом с Мариной казалась не русской больше, чем всегда. В парке щебетали птицы, ворковал витютень, звучал вдали чей-то мягкий басок, а Лидия говорила жестяные слова...
Лидия приняла его в кабинете, за столом. В дымчатых очках, в китайском желтом халате, вышитом
черными драконами, в неизбежной сетке на курчавых
волосах, она резала ножницами газету. Смуглое лицо ее показалось вытянутым и злым.
Длинный, тощий, с остатками
черных, с проседью, курчавых и, видимо, жестких
волос на желтом черепе, в форме дыни, с бородкой клином, горбоносый, он говорил неутомимо, взмахивая густыми бровями, такие же густые усы быстро шевелились над нижней, очень толстой губой, сияли и таяли влажные, точно смазанные маслом, темные глаза. Заметив, что сын не очень легко владеет языком Франции, мать заботливо подсказывала сыну слова, переводила фразы и этим еще более стесняла его.
Слева от Самгина одиноко сидел, читая письма, солидный человек с остатками курчавых
волос на блестящем черепе, с добродушным, мягким лицом; подняв глаза от листка бумаги, он взглянул на Марину, улыбнулся и пошевелил губами,
черные глаза его неподвижно остановились на лице Марины.
На щеках — синие пятна сбритой бороды, плотные
черные усы коротко подстрижены, губы — толстые, цвета сырого мяса, нос большой, измятый, брови — кустиками, над ними густая щетка
черных с проседью
волос.
В
черной коляске, формой похожей на лодку, запряженной парой сухощавых, серых лошадей, полулежала длинноногая женщина; пышные рыжеватые
волосы, прикрытые
черным кружевом, делали ее лицо маленьким, точно лицо подростка.
И, думая словами, он пытался представить себе порядок и количество неприятных хлопот, которые ожидают его. Хлопоты начались немедленно: явился человек в
черном сюртуке, краснощекий, усатый, с толстым слоем
черных волос на голове, зачесанные на затылок, они придают ему сходство с дьяконом, а черноусое лицо напоминает о полицейском. Большой, плотный, он должен бы говорить басом, но говорит высоким, звонким тенором...
И не только жалкое, а, пожалуй, даже смешное; костлявые, старые лошади ставили ноги в снег неуверенно,
черные фигуры в цилиндрах покачивались на белизне снега, тяжело по снегу влачились их тени, на концах свечей дрожали ненужные бессильные язычки огней — и одинокий человек в очках, с непокрытой головой и растрепанными жидкими
волосами на ней.
Черное сукно сюртука и белый, высокий, накрахмаленный воротник очень невыгодно для Краснова подчеркивали серый тон кожи его щек,
волосы на щеках лежали гладко, бессильно, концами вниз, так же и на верхней губе, на подбородке они соединялись в небольшой клин, и это придавало лицу странный вид: как будто все оно стекало вниз.
Говорков, закинув пальцами
черные пряди
волос на затылок, подняв вверх надменное желтое лицо, предложил...
Говорила она с акцентом, сближая слова тяжело и медленно. Ее лицо побледнело, от этого
черные глаза ушли еще глубже, и у нее дрожал подбородок. Голос у нее был бесцветен, как у человека с больными легкими, и от этого слова казались еще тяжелей. Шемякин, сидя в углу рядом с Таисьей, взглянув на Розу, поморщился, пошевелил усами и что-то шепнул в ухо Таисье, она сердито нахмурилась, подняла руку, поправляя
волосы над ухом.
Когда Самгин пришел знакомиться с делами, его встретил франтовато одетый молодой человек, с длинными
волосами и любезной улыбочкой на смуглом лице. Прищурив
черные глаза, он сообщил, что патрон нездоров, не выйдет, затем, указав на две стопы бумаг в синих обложках с надписью «Дело», сказал...
В шапке
черных и, должно быть, жестких
волос с густосиними щеками и широкой синей полосой на месте усов, которые как бы заменялись толстыми бровями, он смотрел из-под нахмуренных бровей мрачно, тяжело вздыхал, его толстые ярко-красные ‹губы› смачно чмокали, и, спрятав руки за спину, не улыбаясь, звонким, но комически унылым голосом он рассказывал...
Здесь собрались интеллигенты и немало фигур, знакомых лично или по иллюстрациям: профессора, не из крупных, литераторы, пощипывает бородку Леонид Андреев, с его красивым бледным лицом, в тяжелой шапке
черных волос, унылый «последний классик народничества», редактор журнала «Современный мир», Ногайцев, Орехова, ‹Ерухимович›, Тагильский, Хотяинцев, Алябьев, какие-то шикарно одетые дамы, оригинально причесанные, у одной
волосы лежали на ушах и на щеках так, что лицо казалось уродливо узеньким и острым.
Он был широкоплечий, большеголовый,
черные волосы зачесаны на затылок и лежат плотно, как склеенные, обнажая высокий лоб, густые брови и круглые, точно виши», темные глаза в глубоких глазницах. Кожа на костлявом лице его сероватая, на левой щеке бархатная родника, величиной с двадцатикопеечную монету, хрящеватый нос загнут вниз крючком, а губы толстые и яркие.
Его тихое посвистывание и беседы вполголоса с самим собою, даже его гладкий,
черный, точно чугунный, чепчик
волос на голове, весь он вызывал какие-то странные, даже нелепые подозрения: хотелось думать, что он красит
волосы, живет по чужому паспорту, что он — эсер, террорист, максималист, бежавший из ссылки.
Белизна рубахи резко оттеняла землистую кожу сухого, костлявого лица и круглую,
черную дыру беззубого рта, подчеркнутого седыми
волосами жиденьких усов. Голубые глаза проповедника потеряли былую ясность и казались маленькими, точно глаза подростка, но это, вероятно, потому, что они ушли глубоко в глазницы.
Когда Самгин вышел к чаю — у самовара оказался только один городской голова в синей рубахе, в рыжем шерстяном жилете, в широчайших шароварах
черного сукна и в меховых туфлях. Красное лицо его, налитое жиром, не очень украшала жидкая серая борода, на шишковатом черепе
волосы, тоже серые, росли скупо. Маленькие опухшие желтые глазки сияли благодушно.
Голова его в шапке седых курчавых
волос, такими же
волосами густо заросло лицо, в бороде торчал нос, большой и прямой, точно у дятла, блестели
черные глаза.
Самгин старался не смотреть на него, но смотрел и ждал, что старичок скажет что-то необыкновенное, но он прерывисто, тихо и певуче бормотал еврейские слова, а красные веки его мелко дрожали. Были и еще старики, старухи с такими же обнаженными глазами. Маленькая женщина, натягивая
черную сетку на растрепанные рыжие
волосы одной рукой, другой размахивала пред лицом Самгина, кричала...
Его лицо, слепленное из мелких черточек и густо покрытое
черным волосом, его быстро бегающие глаза и судорожные движения тела придавали ему сходство с обезьяной «мартышкой», а говорил он так, как будто одновременно веровал, сомневался, испытывал страх, обжигающий его.
— Книга, тут должна быть книга, — громко чмокнув, объяснил офицер, выпрямляясь. Голос у него был сиплый, простуженный или сорванный; фигура — коренастая, широкогрудая, на груди его ползал беленький крестик, над низеньким лбом щеткой стояли
черные волосы.
Череп его оброс густейшей массой седых курчавых
волос, круглое, румяное лицо украшали овечьи глаза, красный нос и плотные, толстые,
черные усы, красиво прошитые серебряной нитью.
— Социализм, по его идее, древняя, варварская форма угнетения личности. — Он кричал, подвывая на высоких нотах, взбрасывал голову, прямые пряди
черных волос обнажали на секунду угловатый лоб, затем падали на уши, на щеки, лицо становилось узеньким, трепетали губы, дрожал подбородок, но все-таки Самгин видел в этой маленькой тощей фигурке нечто игрушечное и комическое.
Это говорил высоким, но тусклым голосом щегольски одетый человек небольшого роста,
черные волосы его зачесаны на затылок, обнажая угловатый высокий лоб, темные глаза в глубоких глазницах, желтоватую кожу щек, тонкогубый рот с черненькими полосками сбритых усов и острый подбородок.