Неточные совпадения
Это был высокий старик в шапке
волос, курчавых, точно овчина, грязно-серая
борода обросла его лицо от глаз до шеи, сизая шишка носа едва заметна на лице, рта совсем не видно, а на месте глаз тускло светятся осколки мутных стекол.
— Сдаюсь, — выл Варавка и валился на диван, давя своих врагов. С него брали выкуп пирожными, конфектами, Лида причесывала его растрепанные
волосы,
бороду, помуслив палец свой, приглаживала мохнатые брови отца, а он, исхохотавшийся до изнеможения, смешно отдувался, отирал платком потное лицо и жалобно упрекал...
Приподнял ладонью
бороду, закрыл ею лицо и, сквозь
волосы, добавил...
Перед этим он стал говорить меньше, менее уверенно, даже как будто затрудняясь в выборе слов; начал отращивать
бороду, усы, но рыжеватые
волосы на лице его росли горизонтально, и, когда верхняя губа стала похожа на зубную щетку, отец сконфузился, сбрил
волосы, и Клим увидал, что лицо отцово жалостно обмякло, постарело.
Когда, приехав с дачи, Вера Петровна и Варавка выслушали подробный рассказ Клима, они тотчас же начали вполголоса спорить. Варавка стоял у окна боком к матери, держал
бороду в кулаке и морщился, точно у него болели зубы, мать, сидя пред трюмо, расчесывала свои пышные
волосы, встряхивая головою.
— Не попа-ал! — взвыл он плачевным волчьим воем, барахтаясь в реке. Его красная рубаха вздулась на спине уродливым пузырем, судорожно мелькала над водою деревяшка с высветленным железным кольцом на конце ее, он фыркал, болтал головою, с
волос головы и
бороды разлетались стеклянные брызги, он хватался одной рукой за корму лодки, а кулаком другой отчаянно колотил по борту и вопил, стонал...
У него даже голос от огорчения стал другой, высокий, жалобно звенящий, а оплывшее лицо сузилось и выражало искреннейшее горе. По вискам, по лбу, из-под глаз струились капли воды, как будто все его лицо вспотело слезами, светлые глаза его блестели сконфуженно и виновато. Он выжимал воду с
волос головы и
бороды горстью, брызгал на песок, на подолы девиц и тоскливо выкрикивал...
Рыжие
волосы на голове его стояли дыбом, клочковатая
борода засунута за ворот пестрядинной рубахи.
Сняв пальто, он оказался в сюртуке, в накрахмаленной рубашке с желтыми пятнами на груди, из-под коротко подстриженной
бороды торчал лиловый галстух бабочкой.
Волосы на голове он тоже подстриг, они лежали раздвоенным чепчиком, и лицо Томилина потеряло сходство с нерукотворенным образом Христа. Только фарфоровые глаза остались неподвижны, и, как всегда, хмурились колючие, рыжие брови.
Дьякон пригладил
волосы обеими руками, подергал себя за
бороду, потом сказал негромко...
Жевал медленно; серые
волосы на скулах его вставали дыбом, на подбородке шевелилась тугая, коротенькая
борода, подстриженная аккуратно.
Он отращивал
бороду из серых, прямых, как иголки,
волос, и это состарило его лет на десять.
Он коротко, в кружок, обрезал
волосы и подстриг тройную свою
бороду так, что из трех получилась одна клинообразная и длинная.
В пестрой ситцевой рубахе, в измятом, выцветшем пиджаке, в ботинках, очень похожих на башмаки деревенской бабы, он имел вид небогатого лавочника.
Волосы подстрижены в скобку, по-мужицки; широкое, обветренное лицо с облупившимся носом густо заросло темной
бородою, в глазах светилось нечто хмельное и как бы даже виноватое.
Лицо тоже измятое, серое, с негустой порослью
волос лубочного цвета, на подбородке
волосы обещали вырасти острой
бородою; по углам очень красивого рта свешивались — и портили рот — длинные, жидкие усы.
Был Дунаев растрепан, и
волосы на голове и курчавая
борода — взлохмачены.
Он сильно поседел, снова отрастил три
бороды и длинные
волосы; похудевшее лицо его снова стало лицом множества русских, суздальских людей.
Среди них особенно заметен был молчаливостью высокий, тощий Редозубов, человек с длинным лицом, скрытым в седоватой
бороде, которая, начинаясь где-то за ушами, росла из-под глаз, на шее и все-таки казалась фальшивой, так же как прямые
волосы, гладко лежавшие на его черепе, вызывали впечатление парика.
Он человек среднего роста, грузный, двигается осторожно и почти каждое движение сопровождает покрякиванием. У него, должно быть, нездоровое сердце, под добрыми серого цвета глазами набухли мешки. На лысом его черепе, над ушами, поднимаются, как рога, седые клочья, остатки пышных
волос;
бороду он бреет; из-под мягкого носа его уныло свисают толстые, казацкие усы, под губою — остренький хвостик эспаньолки. К Алексею и Татьяне он относится с нескрываемой, грустной нежностью.
Через час он сидел в маленькой комнатке у постели, на которой полулежал обложенный подушками бритоголовый человек с черной
бородой, подстриженной на щеках и раздвоенной на подбородке белым клином седых
волос.
Через два часа Клим Самгин сидел на скамье в парке санатории, пред ним в кресле на колесах развалился Варавка, вздувшийся, как огромный пузырь, синее лицо его, похожее на созревший нарыв, лоснилось, медвежьи глаза смотрели тускло, и было в них что-то сонное, тупое. Ветер поднимал дыбом поредевшие
волосы на его голове, перебирал пряди седой
бороды,
борода лежала на животе, который поднялся уже к подбородку его. Задыхаясь, свистящим голосом он понукал Самгина...
А Гапон проскочил в большую комнату и забегал, заметался по ней. Ноги его подгибались, точно вывихнутые, темное лицо судорожно передергивалось, но глаза были неподвижны, остеклели. Коротко и неумело обрезанные
волосы на голове висели неровными прядями,
борода подстрижена тоже неровно. На плечах болтался измятый старенький пиджак, и рукава его были так длинны, что покрывали кисти рук. Бегая по комнате, он хрипло выкрикивал...
Кутузов, ухмыляясь, прижал его мордочку под
бороду себе и забормотал в кудрявые
волосы...
Он ловко обрил
волосы на черепе и
бороду Инокова, обнажилось неузнаваемо распухшее лицо без глаз, только правый, выглядывая из синеватой щели, блестел лихорадочно и жутко. Лежал Иноков вытянувшись, точно умерший, хрипел и всхлипывающим голосом произносил непонятные слова; вторя его бреду, шаркал ветер о стены дома, ставни окон.
«Но ведь ты тоже убил», — хотелось сказать Самгину, однако он промолчал, пристально разглядывая благообразное, прежде сытое, тугое, а теперь осунувшееся лицо Николая;
волосы небогатой, но раньше волнистой
бороды его странно обвисли и как-то выпрямились. И все тем же строгим голосом он говорил...
Обыкновенно люди такого роста говорят басом, а этот говорил почти детским дискантом. На голове у него — встрепанная шапка полуседых
волос, левая сторона лица измята глубоким шрамом, шрам оттянул нижнее веко, и от этого левый глаз казался больше правого. Со щек волнисто спускалась двумя прядями седая
борода, почти обнажая подбородок и толстую нижнюю губу. Назвав свою фамилию, он пристально, разномерными глазами посмотрел на Клима и снова начал гладить изразцы. Глаза — черные и очень блестящие.
Калитку открыл широкоплечий мужик в жилетке, в черной шапке
волос на голове; лицо его густо окутано широкой
бородой, и от него пахло дымом.
Он долго и осторожно стягивал с широких плеч старенькое пальто, очутился в измятом пиджаке с карманами на груди и подпоясанном широким суконным поясом, высморкался, тщательно вытер
бороду платком, причесал пальцами редкие седоватые
волосы, наконец не торопясь прошел в приемную, сел к столу и — приступил к делу...
На щеках — синие пятна сбритой
бороды, плотные черные усы коротко подстрижены, губы — толстые, цвета сырого мяса, нос большой, измятый, брови — кустиками, над ними густая щетка черных с проседью
волос.
Щеки украшала
борода, ее прямые, редкие
волосы на подбородке оканчивались острым клином.
Все, кроме Елены. Буйно причесанные рыжие
волосы, бойкие, острые глаза, яркий наряд выделял Елену, как чужую птицу, случайно залетевшую на обыкновенный птичий двор. Неслышно пощелкивая пальцами, улыбаясь и подмигивая, она шепотом рассказывала что-то бородатому толстому человеку, а он, слушая, вздувался от усилий сдержать смех, лицо его туго налилось кровью, и рот свой, спрятанный в
бороде, он прикрывал салфеткой. Почти голый череп его блестел так, как будто смех пробивался сквозь кость и кожу.
Сзади его шагал тоже очень приметный каменщик, высокий, широкоплечий, в чалме курчавых золотого цвета
волос, с большой, аккуратной
бородой, с приятной, добродушной улыбкой на румяном лице, в прозрачных глазах голубого цвета, — он работал ближе других к окнам Самгина, и Самгин нередко любовался картинной его фигурой.
Когда Самгин вышел к чаю — у самовара оказался только один городской голова в синей рубахе, в рыжем шерстяном жилете, в широчайших шароварах черного сукна и в меховых туфлях. Красное лицо его, налитое жиром, не очень украшала жидкая серая
борода, на шишковатом черепе
волосы, тоже серые, росли скупо. Маленькие опухшие желтые глазки сияли благодушно.
Голова его в шапке седых курчавых
волос, такими же
волосами густо заросло лицо, в
бороде торчал нос, большой и прямой, точно у дятла, блестели черные глаза.
Холеное, голое лицо это, покрытое туго натянутой, лоснящейся, лайковой кожей, голубоватой на месте
бороды, наполненное розовой кровью, с маленьким пухлым ртом, с верхней губой, капризно вздернутой к маленькому, мягкому носу, ласковые, синеватые глазки и седые, курчавые
волосы да и весь облик этого человека вызывал совершенно определенное впечатление — это старая женщина в костюме мужчины.
За длинным столом, против Самгина, благодушно глядя на него, сидел Ногайцев, лаская пальцами свою
бороду, рядом с ним положил на стол толстые локти и приподнял толстые плечи краснощекий человек с
волосами дьякона и с нагловатым взглядом, — Самгину показалось, что он знает эти маленькие зрачки хорька и грязноватые белки в красных жилках.
В Кутузове его возмущало все: нелепая демократическая тужурка, застегнутая до горла, туго натянутая на плечах, на груди, придавала Кутузову сходство с машинистом паровоза, а густая, жесткая
борода, коротко подстриженные
волосы, большое, грубое обветренное лицо делало его похожим на прасола.