Неточные совпадения
А открыв
глаза, он
увидел, что темно-лиловая, тяжелая вода все чаще, сильнее хлопает
по плечам Бориса,
по его обнаженной голове и что маленькие, мокрые руки, красно́ поблескивая, подвигаются ближе, обламывая лед.
Досадно было слышать, как Дронов лжет, но,
видя, что эта ложь делает Лидию героиней гимназистов, Самгин не мешал Ивану. Мальчики слушали серьезно, и
глаза некоторых смотрели с той странной печалью, которая была уже знакома Климу
по фарфоровым
глазам Томилина.
Заботы Марины, заставляя Нехаеву смущенно улыбаться, трогали ее, это Клим
видел по благодарному блеску
глаз худенькой и жалкой девицы. Прозрачной рукой Нехаева гладила румяную щеку подруги, и на бледной коже тыла ее ладони жилки, налитые кровью, исчезали.
Говорил он долго и не совсем ясно понимая, что говорит.
По глазам Лидии Клим
видел, что она слушает его доверчиво и внимательно. Она даже, как бы невольно, кивала головой, на щеках ее вспыхивал и гас румянец, иногда она виновато опускала
глаза, и все это усиливало его смелость.
Размахивая палкой, делая даме в углу приветственные жесты рукою в желтой перчатке, Корвин важно шел в угол, встречу улыбке дамы, но, заметив фельетониста, остановился, нахмурил брови, и концы усов его грозно пошевелились, а матовые белки
глаз налились кровью. Клим стоял, держась за спинку стула, ожидая, что сейчас разразится скандал,
по лицу Робинзона,
по его растерянной улыбке он
видел, что и фельетонист ждет того же.
Самгин боком, тихонько отодвигался в сторону от людей, он встряхивал головою, не отрывая
глаз от всего, что мелькало в ожившем поле;
видел, как Иноков несет человека, перекинув его через плечо свое, человек изогнулся, точно тряпичная кукла, мягкие руки его шарят
по груди Инокова, как бы расстегивая пуговицы парусиновой блузы.
Он ожидал
увидеть глаза черные, строгие или
по крайней мере угрюмые, а при таких почти бесцветных
глазах борода ротмистра казалась крашеной и как будто увеличивала благодушие его, опрощала все окружающее. За спиною ротмистра, выше головы его, на черном треугольнике — бородатое, широкое лицо Александра Третьего, над узенькой, оклеенной обоями дверью — большая фотография лысого, усатого человека в орденах, на столе, прижимая бумаги Клима, — толстая книга Сенкевича «Огнем и мечом».
Самгин
видел, что Маракуеву тоже скучно слушать семинарскую мудрость Дьякона, студент нетерпеливо барабанил пальцами
по столу, сложив губы так, как будто хотел свистнуть. Варвара слушала очень внимательно,
глаза ее были сдвинуты в сторону философа недоверчиво и неприязненно. Она шепнула Климу...
Любаша бесцеремонно прервала эту речь, предложив дяде Мише покушать. Он молча согласился, сел к столу, взял кусок ржаного хлеба, налил стакан молока, но затем встал и пошел
по комнате, отыскивая, куда сунуть окурок папиросы. Эти поиски тотчас упростили его в
глазах Самгина, он уже не мало
видел людей, жизнь которых стесняют окурки и разные иные мелочи, стесняют, разоблачая в них обыкновенное человечье и будничное.
Варвара молчала, но
по глазам ее Самгин
видел, что она была бы счастлива, если б он сделал это. И, заставив ее раза два повторить предложение Анфимьевны, Клим поселился в комнате Лидии и Любаши, оклеенной для него новыми обоями, уютно обставленной старинной мебелью дяди Хрисанфа.
Видел он также, что этот человек в купеческом сюртуке ничем, кроме косых
глаз, не напоминает Лютова-студента, даже строй его речи стал иным, — он уже не пользовался церковнославянскими словечками, не щеголял цитатами, он говорил по-московски и простонародно.
Хотя кашель мешал Дьякону, но говорил он с великой силой, и на некоторых словах его хриплый голос звучал уже по-прежнему бархатно. Пред
глазами Самгина внезапно возникла мрачная картина: ночь, широчайшее поле, всюду
по горизонту пылают огромные костры, и от костров идет во главе тысяч крестьян этот яростный человек с безумным взглядом обнаженных
глаз. Но Самгин
видел и то, что слушатели, переглядываясь друг с другом, похожи на зрителей в театре, на зрителей, которым не нравится приезжий гастролер.
Его не слушали. Рассеянные
по комнате люди, выходя из сумрака, из углов, постепенно и как бы против воли своей, сдвигались к столу. Бритоголовый встал на ноги и оказался длинным, плоским и
по фигуре похожим на Дьякона. Теперь Самгин
видел его лицо, — лицо человека, как бы только что переболевшего какой-то тяжелой, иссушающей болезнью, собранное из мелких костей, обтянутое старчески желтой кожей; в темных глазницах сверкали маленькие, узкие
глаза.
Самгин понимал, что сейчас разыграется что-то безобразное, но все же приятно было
видеть Лютова в судорогах страха, а Лютов был так испуган, что его косые беспокойные
глаза выкатились, брови неестественно расползлись к вискам. Он пытался сказать что-то людям, которые тесно окружили гроб, но только махал на них руками. Наблюдать за Лютовым не было времени, — вокруг гроба уже началось нечто жуткое, отчего у Самгина
по спине поползла холодная дрожь.
Он начал цинически, бешено ругаться, пристукивая кулаком
по ручке дивана, но делал он все это так, точно бесилась только половина его, потому что Самгин
видел: мигая одним
глазом, другим Лютов смотрит на него.
Самгин
видел, что еврей хочет говорить отечески ласково, уже без иронии, — это видно было
по мягкому черному блеску грустных
глаз, — но тонкий голос, не поддаваясь чувству, резал уши.
Заставляя себя любезно улыбаться, он присматривался к Дуняше с тревогой и
видел: щеки у нее побледнели, брови нахмурены; закусив губу, прищурясь, она смотрела на огонь лампы, из
глаз ее текли слезинки. Она судорожно позванивала чайной ложкой
по бутылке.
«Посмотрим, как делают религию на заводе искусственных минеральных вод! Но — как же я
увижу?» Подвинув ногу
по мягкому на полу, он уперся ею в стену, а пошарив
по стене рукою, нашел тряпочку, пошевелил ее, и пред
глазами его обнаружилась продолговатая, шириною в палец, светлая полоска.
Закурив папиросу, сердито барабаня пальцами
по толстому «Делу», Клим Иванович закрыл
глаза, чтобы лучше
видеть стройную фигуру Таисьи, ее высокую грудь, ее спокойные, уверенные движения и хотя мало подвижное, но — красивое лицо, внимательные, вопрошающие
глаза.
Неточные совпадения
И рассказали странники, // Как встретились нечаянно, // Как подрались, заспоривши, // Как дали свой зарок // И как потом шаталися, // Искали
по губерниям // Подтянутой, Подстреленной, // Кому живется счастливо. // Вольготно на Руси? // Влас слушал — и рассказчиков //
Глазами мерял: —
Вижу я, // Вы тоже люди странные! — // Сказал он наконец. — // Чудим и мы достаточно. // А вы — и нас чудней! —
Г-жа Простакова. Ты же еще, старая ведьма, и разревелась. Поди, накорми их с собою, а после обеда тотчас опять сюда. (К Митрофану.) Пойдем со мною, Митрофанушка. Я тебя из
глаз теперь не выпущу. Как скажу я тебе нещечко, так пожить на свете слюбится. Не век тебе, моему другу, не век тебе учиться. Ты, благодаря Бога, столько уже смыслишь, что и сам взведешь деточек. (К Еремеевне.) С братцем переведаюсь не по-твоему. Пусть же все добрые люди
увидят, что мама и что мать родная. (Отходит с Митрофаном.)
Казалось, благотворные лучи солнца подействовали и на него (
по крайней мере, многие обыватели потом уверяли, что собственными
глазами видели, как у него тряслись фалдочки).
Когда Дарья Александровна в эту ночь легла спать, как только она закрывала
глаза, она
видела метавшегося
по крокетграунду Васеньку Весловского.
— Третье, чтоб она его любила. И это есть… То есть это так бы хорошо было!.. Жду, что вот они явятся из леса, и всё решится. Я сейчас
увижу по глазам. Я бы так рада была! Как ты думаешь, Долли?