— Истина буддизма в аксиоме: всякое существование
есть страдание, но в страдание оно обращается благодаря желанию. Непрерывный рост страданий благодаря росту желаний и, наконец, смерть — убеждают человека в иллюзорности его стремления достигнуть личного блага.
Неточные совпадения
— Поставят монументы, — убежденно сказал он. — Не из милосердия, — тогда милосердию не
будет места, потому что не
будет наших накожных
страданий, — монументы поставят из любви к необыкновенной красоте правды прошлого; ее поймут и оценят, эту красоту…
— Нет, погоди: имеем две критики, одну — от тоски по правде, другую — от честолюбия. Христос рожден тоской по правде, а — Саваоф? А если в Гефсиманском-то саду чашу
страданий не Саваоф Христу показал, а — Сатана, чтобы посмеяться? Может, это и не чаша
была, а — кукиш? Юноши, это вам надлежит решить…
— Хорошо, но — не так. Вы
поете о
страдании, о волнениях страсти…
Понимая, как трагична судьба еврейства в России, он подозревал, что психика еврея должна
быть заражена и обременена чувством органической вражды к русскому, желанием мести за унижения и
страдания.
Ужинали миролюбиво, восхищаясь вкусом сига и огромной индейки, сравнивали гастрономические богатства Милютиных лавок с богатствами Охотного ряда, и все, кроме Ореховой, согласились, что в Москве
едят лучше, разнообразней. Краснов, сидя против Ногайцева, начал
было говорить о том, что непрерывный рост разума людей расширяет их вкус к земным благам и тем самым увеличивает количество
страданий, отнюдь не способствуя углублению смысла бытия.
— Там живут Тюхи, дикие рожи, кошмарные подобия людей, — неожиданно и очень сердито сказал ‹Андреев›. — Не уговаривайте меня идти на службу к ним — не пойду! «Человек рождается на
страдание, как искра, чтоб устремляться вверх» — но я предпочитаю погибать с Наполеоном, который хотел
быть императором всей Европы, а не с безграмотным Емелькой Пугачевым. — И, выговорив это, он выкрикнул латинское...
— Всегда
были — и
будут — люди, которые, чувствуя себя неспособными сопротивляться насилию над их внутренним миром, — сами идут встречу судьбе своей, сами отдают себя в жертву. Это имеет свой термин — мазохизм, и это создает садистов, людей, которым
страдание других — приятно. В грубой схеме садисты и мазохисты — два основных типа людей.
Со времени своего последнего посещения Масленникова, в особенности после своей поездки в деревню, Нехлюдов не то что решил, но всем существом почувствовал отвращение к той своей среде, в которой он жил до сих пор, к той среде, где так старательно скрыты
были страдания, несомые миллионами людей для обеспечения удобств и удовольствий малого числа, что люди этой среды не видят, не могут видеть этих страданий и потому жестокости и преступности своей жизни.
Господи! неужели нужно, чтоб обстоятельства вечно гнели и покалывали человека, чтоб не дать заснуть в нем энергии, чтобы не дать замереть той страстности стремлений, которая горит на дне души, поддерживаемая каким-то неугасаемым огнем? Ужели вечно нужны
будут страдания, вечно вопли, вечно скорби, чтобы сохранить в человеке чистоту мысли, чистоту верования?
— Такова воля провидения, которое невидимо утучняет меня, дабы хотя отчасти вознаградить за претерпеваемые страдания. Ибо, спрашиваю я вас по совести, какое может
быть страдание горше этого: жить в постоянном соприкосновении с гласною кассою ссуд и в то же время получать не более двадцати пяти рублей в месяц, уплачивая из них же около двадцати на свое иждивение?
— Слышала ты, что за всенощной сегодня читали? — спросил он, когда она, наконец, затихла, — ах, какие это
были страдания! Ведь только этакими страданиями и можно… И простил! всех навсегда простил!
Неточные совпадения
«Если не я, то кто же виноват в этом?» невольно подумал он, отыскивая виновника этих
страданий, чтобы наказать его; но виновника не
было.
— Может
быть, для тебя нет. Но для других оно
есть, — недовольно хмурясь, сказал Сергей Иванович. — В народе живы предания о православных людях, страдающих под игом «нечестивых Агарян». Народ услыхал о
страданиях своих братий и заговорил.
Определенного ничего не
было, но Степана Аркадьича никогда почти не
было дома, денег тоже никогда почти не
было, и подозрения неверностей постоянно мучали Долли, и она уже отгоняла их от себя, боясь испытанного
страдания ревности.
Кити
была жива,
страдания кончились.
Для Константина Левина деревня
была место жизни, то
есть радостей,
страданий, труда; для Сергея Ивановича деревня
была, с одной стороны, отдых от труда, с другой — полезное противоядие испорченности, которое он принимал с удовольствием и сознанием его пользы.