— Алексей Семенов Гогин, — сказал он, счастливо улыбаясь, улыбалась и Анфимьевна, следуя за ним, он сел к столу,
бросил на диван шляпу; перчатки, вылетев из шляпы, упали на пол.
Неточные совпадения
— Уничтожай его! — кричал Борис, и начинался любимейший момент игры: Варавку щекотали, он выл, взвизгивал, хохотал, его маленькие, острые глазки испуганно выкатывались, отрывая от себя детей одного за другим, он
бросал их
на диван, а они, снова наскакивая
на него, тыкали пальцами ему в ребра, под колени. Клим никогда не участвовал в этой грубой и опасной игре, он стоял в стороне, смеялся и слышал густые крики Глафиры...
Лидия присела
на стул,
бросив зонт
на диван; ее смуглое, очень истощенное лицо растерянно улыбалось, в глазах ее Клим видел искреннее изумление.
Никонова
бросила книгу
на диван и, вздохнув, пожала плечами.
Самгин видел, как отскакивали куски льда, обнажая остов баррикады, как двое пожарных, отломив спинку
дивана, начали вырывать из нее мочальную набивку,
бросая комки ее третьему, а он, стоя
на коленях, зажигал спички о рукав куртки; спички гасли, но вот одна из них расцвела, пожарный сунул ее в мочало, и быстро, кудряво побежали во все стороны хитренькие огоньки, исчезли и вдруг собрались в красный султан; тогда один пожарный поднял над огнем бочку, вытряхнул из нее солому, щепки; густо заклубился серый дым, — пожарный поставил в него бочку, дым стал более густ, и затем из бочки взметнулось густо-красное пламя.
Рассказывая, он все время встряхивал головой, точно у него по енотовым волосам муха ползала. Замолчав и пристально глядя в лицо Самгина, он одной рукой искал
на диване фляжку, другой поглаживал шею, а схватив фляжку,
бросил ее
на колени Самгина.
Она выпрямилась, прислушиваясь, и,
бросив крест
на диван, бесшумно подошла к двери в магазин, заговорила строго...
— П’овинуюсь насилию, — сказал заика, побледнев, мигая, наклонился и, подняв книги,
бросил их
на диван.
Самгин рассердился и ушел. Марины в городе не было, она приехала через восемь дней, и Самгина неприятно удивило то, что он сосчитал дни. Когда он передал ей пакет писем и тетрадку «Размышлений», она, небрежно
бросив их
на диван, сказала весьма равнодушным тоном...
Бросив перо, он снял очки, прошелся по комнате, закурил папироску, лег
на диван.
Самгин, с невольной быстротой,
бросил револьвер
на диван, а шепот вызвал громкий ответ...
Время двигалось уже за полдень. Самгин взял книжку Мережковского «Грядущий хам», прилег
на диван, но скоро убедился, что автор, предвосхитив некоторые его мысли, придал им дряблую, уродующую форму. Это было досадно.
Бросив книгу
на стол, он восстановил в памяти яркую картину парада женщин в Булонском лесу.
— Ну, что же, спать, что ли? — Но, сняв пиджак,
бросив его
на диван и глядя
на часы, заговорил снова: — Вот, еду добывать рукописи какой-то сногсшибательной книги. — Петя Струве с товарищами изготовил. Говорят: сочинение
на тему «играй назад!». Он ведь еще в 901 году приглашал «назад к Фихте», так вот… А вместе с этим у эсеров что-то неладно. Вообще — развальчик. Юрин утверждает, что все это — хорошо! Дескать — отсевается мякина и всякий мусор, останется чистейшее, добротное зерно… Н-да…
Сходил в спальню, принес подушку и,
бросив ее
на диван, сказал...
Неточные совпадения
Я лег
на диван, завернувшись в шинель и оставив свечу
на лежанке, скоро задремал и проспал бы спокойно, если б, уж очень поздно, Максим Максимыч, взойдя в комнату, не разбудил меня. Он
бросил трубку
на стол, стал ходить по комнате, шевырять в печи, наконец лег, но долго кашлял, плевал, ворочался…
Он тотчас же распорядился, налил, потом налил еще другую чашку,
бросил свой завтрак и пересел опять
на диван.
В глазах был испуг и тревога. Она несколько раз трогала лоб рукой и села было к столу, но в ту же минуту встала опять, быстро сдернула с плеч платок и
бросила в угол за занавес,
на постель, еще быстрее отворила шкаф, затворила опять, ища чего-то глазами по стульям,
на диване — и, не найдя, что ей нужно, села
на стул, по-видимому, в изнеможении.
Все это неслось у ней в голове, и она то хваталась опять за перо и
бросала, то думала пойти сама, отыскать его, сказать ему все это, отвернуться и уйти — и она бралась за мантилью, за косынку, как, бывало, когда торопилась к обрыву. И теперь, как тогда, руки напрасно искали мантилью, косынку. Все выпадало из рук, и она, обессиленная, садилась
на диван и не знала, что делать.
Устав ходить и думать, он сел
на диван перед лампой и машинально открыл данное ему
на память англичанином Евангелие, которое он, выбирая то, что было в карманах,
бросил на стол. «Говорят, там разрешение всего», — подумал он и, открыв Евангелие, начал читать там, где открылось. Матфея гл. XVIII.