Неточные совпадения
И каждый вечер из флигеля в глубине двора величественно являлась Мария Романовна, высокая, костистая, в черных очках, с обиженным лицом без
губ и в кружевной черной шапочке на полуседых волосах, из-под шапочки строго торчали
большие, серые уши.
Но никто не мог переспорить отца, из его вкусных
губ слова сыпались так быстро и обильно, что Клим уже знал: сейчас дед отмахнется палкой, выпрямится,
большой, как лошадь в цирке, вставшая на задние ноги, и пойдет к себе, а отец крикнет вслед ему...
На его красном лице весело сверкали маленькие, зеленоватые глазки, его рыжеватая борода пышностью своей была похожа на хвост лисы, в бороде шевелилась
большая, красная улыбка; улыбнувшись, Варавка вкусно облизывал
губы свои длинным, масляно блестевшим языком.
«Эту школа испортила
больше, чем Лидию», — подумал Клим. Мать, выпив чашку чая, незаметно ушла. Лидия слушала сочный голос подруги, улыбаясь едва заметной улыбкой тонких
губ, должно быть, очень жгучих. Алина смешно рассказывала драматический роман какой-то гимназистки, которая влюбилась в интеллигентного переплетчика.
И живая женщина за столом у самовара тоже была на всю жизнь сыта: ее
большое, разъевшееся тело помещалось на стуле монументально крепко, непрерывно шевелились малиновые
губы, вздувались сафьяновые щеки пурпурного цвета, колыхался двойной подбородок и бугор груди.
Под
большим, уныло опустившимся и синеватым носом коротко подстриженные белые усы, а на дряблых
губах постоянно шевелилась вежливая улыбочка.
Лицо у нее широкое, с
большим ртом без
губ, нос приплюснутый, на скуле под левым глазом бархатное родимое пятно.
Патрон был мощный человек лет за пятьдесят, с
большою, тяжелой головой в шапке густых, вихрастых волос сивого цвета, с толстыми бровями; эти брови и яркие, точно у женщины,
губы, поджатые брезгливо или скептически, очень украшали его бритое лицо актера на роли героев.
Гогин снова и как-то нелепо, с
большим усилием достал портсигар из кармана брюк, посмотрел на него и положил на стол, кусая
губы.
Самгин осторожно оглянулся. Сзади его стоял широкоплечий, высокий человек с
большим, голым черепом и круглым лицом без бороды, без усов. Лицо масляно лоснилось и надуто, как у больного водянкой, маленькие глаза светились где-то посредине его, слишком близко к ноздрям широкого носа, а рот был
большой и без
губ, как будто прорезан ножом. Показывая белые, плотные зубы, он глухо трубил над головой Самгина...
Но еще
больше ободрило Самгина хрящеватое, темное лицо полковника: лицо стало темнее, острые глаза отупели, под ними вздулись синеватые опухоли, по лысому черепу путешествовали две мухи, полковник бесчувственно терпел их, кусал
губы, шевелил усами. Горбился он
больше, чем в Москве, плечи его стали острее, и весь он казался человеком оброшенным, уставшим.
Его круглое, тугое лицо украшали светленькие, тщательно подстриженные усы, глубоко посаженные синенькие и веселые глазки, толстый нос и
большие, лиловые
губы.
Обыкновенно люди такого роста говорят басом, а этот говорил почти детским дискантом. На голове у него — встрепанная шапка полуседых волос, левая сторона лица измята глубоким шрамом, шрам оттянул нижнее веко, и от этого левый глаз казался
больше правого. Со щек волнисто спускалась двумя прядями седая борода, почти обнажая подбородок и толстую нижнюю
губу. Назвав свою фамилию, он пристально, разномерными глазами посмотрел на Клима и снова начал гладить изразцы. Глаза — черные и очень блестящие.
Неплохой мастер широкими мазками написал
большую лысоватую голову на несоразмерно узких плечах, желтое, носатое лицо, яркосиние глаза, толстые красные
губы, — лицо человека нездорового и, должно быть, с тяжелым характером.
Он спросил ее пренебрежительно и насмешливо, желая рассердить этим, а она ответила в тоне человека, который не хочет спорить и убеждать, потому что ленится. Самгин почувствовал, что она вложила в свои слова
больше пренебрежения, чем он в свой вопрос, и оно у нее — естественнее. Скушав бисквит, она облизнула
губы, и снова заклубился дым ее речи...
Захарий, улыбаясь радостно и виновато, внес
большой самовар, потоптался около стола и исчез. Выпив
большую рюмку портвейна, облизнув
губы, она сказала...
Пиво, вкусное и в меру холодное, подала широкобедрая, пышногрудая девица, с ласковыми глазами на
большом, румяном лице. Пухлые
губы ее улыбались как будто нежно или — утомленно. Допустимо, что это утомление от счастья жить ни о чем не думая в чистенькой, тихой стране, — жить в ожидании неизбежного счастья замужества…
На щеках — синие пятна сбритой бороды, плотные черные усы коротко подстрижены,
губы — толстые, цвета сырого мяса, нос
большой, измятый, брови — кустиками, над ними густая щетка черных с проседью волос.
Рот
большой, лягушечий, верхняя
губа плотно прижата к зубам, а нижняя чрезмерно толста, припухла, точно мухой укушена, и брезгливо отвисла.
Самгин привстал на пальцах ног, вытянулся и через головы людей увидал: прислонясь к стене, стоит высокий солдат с забинтованной головой, с костылем под мышкой, рядом с ним — толстая сестра милосердия в темных очках на
большом белом лице, она молчит, вытирая
губы углом косынки.
Неточные совпадения
При среднем росте, она была полна, бела и румяна; имела
большие серые глаза навыкате, не то бесстыжие, не то застенчивые, пухлые вишневые
губы, густые, хорошо очерченные брови, темно-русую косу до пят и ходила по улице «серой утицей».
Во время разлуки с ним и при том приливе любви, который она испытывала всё это последнее время, она воображала его четырехлетним мальчиком, каким она
больше всего любила его. Теперь он был даже не таким, как она оставила его; он еще дальше стал от четырехлетнего, еще вырос и похудел. Что это! Как худо его лицо, как коротки его волосы! Как длинны руки! Как изменился он с тех пор, как она оставила его! Но это был он, с его формой головы, его
губами, его мягкою шейкой и широкими плечиками.
— Да, да! — отвечал Левин. И ему стало еще страшнее, когда он, целуясь, почувствовал
губами сухость тела брата и увидал вблизи его
большие, странно светящиеся глаза.
Увидав ее, он пошел к ней навстречу, сложив
губы в привычную ему насмешливую улыбку и прямо глядя на нее
большими усталыми глазами.
Алексей Александрович холодно улыбнулся одними
губами, желая показать ей и самому себе твердость своего убеждения; но эта горячая защита, хотя и не колебала его, растравляла его рану. Он заговорил с
большим оживлением.