Цитаты со словом «идеи»
— В мире
идей необходимо различать тех субъектов, которые ищут, и тех, которые прячутся. Для первых необходимо найти верный путь к истине, куда бы он ни вел, хоть в пропасть, к уничтожению искателя. Вторые желают только скрыть себя, свой страх пред жизнью, свое непонимание ее тайн, спрятаться в удобной идее. Толстовец — комический тип, но он весьма законченно дает представление о людях, которые прячутся.
— Нужно забыть о себе. Этого хотят многие, я думаю. Не такие, конечно, как Яков Акимович. Он… я не знаю, как это сказать… он бросил себя в жертву
идее сразу и навсегда…
— Как слепой в яму упал, — вставил Варавка, а Клим, чувствуя, что он побледнел от досады, размышлял: почему это случается так, что все забегают вперед его? Слова Томилина, что люди прячутся друг от друга в
идеях, особенно нравились ему, он считал их верными.
Его тянуло к ней и желание еще раз испытать ее ласки и одна внезапно вспыхнувшая важная
идея. Когда он сочувственно спросил ее о Дронове, она возразила...
Более удачно гасились эти призрачные огни словами большеголового составителя популярно-научных книжек; однажды во флигеле у Катина он пламенно доказывал, что мысль и воля человека — явления электрохимические и что концентрация воль вокруг
идеи может создавать чудеса, именно такой концентрацией следует объяснить наиболее динамические эпохи...
— Вы путаете, к символизму надо идти от
идей Платона.
— Сам народ никогда не делает революции, его толкают вожди. На время подчиняясь им, он вскоре начинает сопротивляться
идеям, навязанным ему извне. Народ знает и чувствует, что единственным законом для него является эволюция. Вожди всячески пытаются нарушить этот закон. Вот чему учит история…
— Но, по вере вашей, Кутузов, вы не можете претендовать на роль вождя. Маркс не разрешает это, вождей — нет, историю делают массы. Лев Толстой развил эту ошибочную
идею понятнее и проще Маркса, прочитайте-ка «Войну и мир».
Манере Туробоева говорить Клим завидовал почти до ненависти к нему. Туробоев называл
идеи «девицами духовного сословия», утверждал, что «гуманитарные идеи требуют чувства веры значительно больше, чем церковные, потому что гуманизм есть испорченная религия». Самгин огорчался: почему он не умеет так легко толковать прочитанные книги?
Такие мысли являлись у нее неожиданно, вне связи с предыдущим, и Клим всегда чувствовал в них нечто подозрительное, намекающее. Не считает ли она актером его? Он уже догадывался, что Лидия, о чем бы она ни говорила, думает о любви, как Макаров о судьбе женщин, Кутузов о социализме, как Нехаева будто бы думала о смерти, до поры, пока ей не удалось вынудить любовь. Клим Самгин все более не любил и боялся людей, одержимых одной
идеей, они все насильники, все заражены стремлением порабощать.
— «Скучную историю» Чехова — читали? Забавно, а? Профессор всю жизнь чему-то учил, а под конец — догадался: «Нет общей
идеи». На какой же цепи он сидел всю-то жизнь? Чему же — без общей идеи — людей учил?
— А — общая
идея — это не общее место? — спросила Лидия.
— У Чехова — тоже нет общей-то
идеи. У него чувство недоверия к человеку, к народу. Лесков вот в человека верил, а в народ — тоже не очень. Говорил: «Дрянь славянская, навоз родной». Но он, Лесков, пронзил всю Русь. Чехов премного обязан ему.
— Томилину — верю. Этот ничего от меня не требует, никуда не толкает. Устроил у себя на чердаке какое-то всесветное судилище и — доволен. Шевыряется в книгах,
идеях и очень просто доказывает, что все на свете шито белыми нитками. Он, брат, одному учит — неверию. Тут уж — бескорыстно, а?
Он чувствовал, что в нем кружится медленный вихрь различных мнений,
идей, теорий, но этот вихрь только расслабляет его, ничего не давая, не всасываясь в душу, в разум.
Есть
идеи для меня и не для меня; одни я должен прочувствовать, другие мне нужно только знать.
Я еще не встретил
идей, «химически сродных» мне.
«Тут есть путаница, но она только доказывает, что пользоваться чужими
идеями — опасно. Есть корректор, который замечает эти ошибки».
— Не знаю, можно ли объяснить эту жадность на чужое необходимостью для нашей страны организующих
идей, — сказал Туробоев, вставая.
На террасе говорили о славянофилах и Данилевском, о Герцене и Лаврове. Клим Самгин знал этих писателей, их
идеи были в одинаковой степени чужды ему. Он находил, что, в сущности, все они рассматривают личность только как материал истории, для всех человек является Исааком, обреченным на заклание.
— Среди господствующих
идей нет ни одной, приемлемой для меня…
Необходимо принять какую-то
идею, как это сделали Томилин, Макаров, Кутузов.
Но, просматривая
идеи, знакомые ему, Клим Самгин не находил ни одной удобной для него, да и не мог найти, дело шло не о заимствовании чужого, а о фабрикации своего. Все идеи уже только потому плохи, что они — чужие, не говоря о том, что многие из них были органически враждебны, а иные — наивны до смешного, какова, например, идея Макарова.
— Навязчивая
идея, — сказал Клим.
— Помните? Это и моя
идея. У вас все данные для такой роли: критическое умонастроение, сдерживаемое осторожностью суждений, и хороший вкус.
— Правильная оценка. Прекрасная
идея. Моя идея. И поэтому: русская интеллигенция должна понять себя как некое единое целое. Именно. Как, примерно, орден иоаннитов, иезуитов, да! Интеллигенция, вся, должна стать единой партией, а не дробиться! Это внушается нам всем ходом современности. Это должно бы внушать нам и чувство самосохранения. У нас нет друзей, мы — чужестранцы. Да. Бюрократы и капиталисты порабощают нас. Для народа мы — чудаки, чужие люди.
— Корреспонденций моих — не печатают. Редактор, старый мерин, пишет мне, что я слишком подчеркиваю отрицательные стороны, а это не нравится цензору. Учит: всякая критика должна исходить из некоторой общей
идеи и опираться на нее. А черт ее найдет, эту общую идею!
— У нас развивается опасная болезнь, которую я назвал бы гипертрофией критического отношения к действительности. Трансплантация политических
идей Запада на русскую почву — необходима, это бесспорно. Но мы не должны упускать из виду огромное значение некоторых особенностей национального духа и быта.
Ночью приходит ко мне, — в одном доме живем, — жалуется: вот, Шлейермахер утверждает, что
идея счастья была акушеркой, при ее помощи разум родил понятие о высшем благе.
Но он же сказал, что добродетель и блаженство разнородны по существу и что Кант ошибался, смешав
идею высшего блага с элементами счастья.
— Мы видим, что в Германии быстро создаются условия для перехода к социалистическому строю, без катастроф, эволюционно, — говорил Прейс, оживляясь и даже как бы утешая Самгина. — Миллионы голосов немецких рабочих, бесспорная культурность масс, огромное партийное хозяйство, — говорил он, улыбаясь хорошей улыбкой, и все потирал руки, тонкие пальцы его неприятно щелкали. — Англосаксы и германцы удивительно глубоко усвоили
идею эволюции, это стало их органическим свойством.
Слушая все более оживленную и уже горячую речь Прейса, Клим не возражал ему, понимая, что его, Самгина, органическое сопротивление
идеям социализма требует каких-то очень сильных и веских мыслей, а он все еще не находил их в себе, он только чувствовал, что жить ему было бы значительно легче, удобнее, если б социалисты и противники их не существовали.
«Вероятно — онанист», — подумал он, найдя ненормальным подчинение Макарова одной
идее, его совершенную глухоту ко всему остальному и сжигание спичек до конца. Он слышал, что Макаров много работает в клиниках и что ему покровительствует известный гинеколог.
— Деревня так безграмотно и мало думает, что ей полезны всякие
идеи, лишь бы они тревожили ум.
Благодаря своей наблюдательности, рассказам Любаши и Варвары он стал вместилищем всех ходовых
идей, мнений, разногласий, афоризмов, анекдотов и эпиграмм.
— Нам необходимы такие люди, каков Кутузов, — люди, замкнутые в одной
идее, пусть даже несколько уродливо ограниченные ею, ослепленные своей верою…
— Она! Слова ее! Жива! Ей — лет семьдесят, наверное. Я ее давно знаю, Александра Пругавина знакомил с нею. Сектантка была, сютаевка, потом стала чем-то вроде гадалки-прорицательницы. Вот таких, тихонько, но упрямо разрушавших
идею справедливого царя, мы недостаточно ценим, а они…
— Он говорит, что внутренний мир не может быть выяснен навыками разума мыслить мир внешний идеалистически или материалистически; эти навыки только суживают, уродуют подлинное человеческое, убивают свободу воображения
идеями, догмами…
Они раздражали его тем, что осмеливались пренебрежительно издеваться над социальными вопросами; они, по-видимому, как-то вырвались или выродились из хаоса тех
идей, о которых он не мог не думать и которые, мешая ему жить, мучили его.
— Был, — сказала Варвара. — Но он — не в ладах с этой компанией. Он, как ты знаешь, стоит на своем: мир — непроницаемая тьма, человек освещает ее огнем своего воображения,
идеи — это знаки, которые дети пишут грифелем на школьной доске…
— Лозунг командующих классов — назад, ко всяческим примитивам в литературе, в искусстве, всюду. Помните приглашение «назад к Фихте»? Но — это вопль испуганного схоласта, механически воспринимающего всякие
идеи и страхи, а конечно, позовут и дальше — к церкви, к чудесам, к черту, все равно — куда, только бы дальше от разума истории, потому что он становится все более враждебен людям, эксплуатирующим чужой труд.
Посмотрев, как хлопотливо порхают в придорожном кустарнике овсянки, он в сотый раз подумал: с детства, дома и в школе, потом — в университете его начиняли массой ненужных, обременительных знаний,
идей, потом он прочитал множество книг и вот не может найти себя в паутине насильно воспринятого чужого…
— Ученики Ленина несомненно вносят ясность в путаницу взглядов на революцию. Для некоторых сочувствующих рабочему движению эта ясность будет спасительна, потому что многие не отдают себе отчета, до какой степени и чему именно они сочувствуют. Ленин прекрасно понял, что необходимо обнажить и заострить
идею революции так, чтоб она оттолкнула все чужеродное. Ты встречала Степана Кутузова?
— Но, издеваясь над стихами, не издевались ли вы и над
идеями представительного правления, над идеями, ради реализации которых деды и отцы ваши боролись, умирали в тюрьмах, в ссылке, на каторге?
— Мне
идея не смешна, — пробормотал писатель. — Стихи смешные.
— Ваши
идеи ужасны, Лиза!
«Устроился и — конфузится, — ответил Самгин этой тишине, впервые находя в себе благожелательное чувство к брату. — Но — как запуган
идеями русский интеллигент», — мысленно усмехнулся он. Думать о брате нечего было, все — ясно! В газете сердито писали о войне, Порт-Артуре, о расстройстве транспорта, на шести столбцах фельетона кто-то восхищался стихами Бальмонта, цитировалось его стихотворение «Человечки...
— Нанесен удар — смертельный удар! — не только
идее самодержавия, но — идее личности.
— Это — недопустимо, понимаете? Это — меньшевизм. Ваша обязанность — разоблачать пред рабочими попытку фальсификации
идеи народного представительства.
Он понимал, что на его глазах
идея революции воплощается в реальные формы, что, может быть, завтра же, под окнами его комнаты, люди начнут убивать друг друга, но он все-таки не хотел верить в это, не мог допустить этого.
Цитаты из русской классики со словом «идеи»
Ассоциации к слову «идеи»
Предложения со словом «идея»
- К лекциям по эстетике. Только новые идеи рождают новое искусство. Только новое искусство рождает новую эстетику.
- Отбросив это, вы станете самим собой, так что сможете очень ясно видеть реальность, а хорошие идеи придут в зависимости от случая.
- Он был первым, кто набросал основные идеи новой географии в их взаимосвязи, хотя в статье это можно было сделать только в предельно обобщённом виде.
- (все предложения)
Сочетаемость слова «идея»
Значение слова «идея»
ИДЕ́Я, -и, ж. 1. Форма отражения внешнего мира, включающая в себя сознание цели и перспективы его дальнейшего познания и практического преобразования. --- (Малый академический словарь, МАС)
Все значения слова ИДЕЯ
Афоризмы русских писателей со словом «идея»
- Великая идея в дурной среде извращается в ряд нелепостей.
- Идея политическая, как и всякая другая, имеет право гражданства в искусстве.
- Идея поэтического произведения — это основной замысел поэта, это то главное, что хочет сказать поэт своим произведением, ради чего он пишет.
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно