Цитаты со словом «бейт»
— Я — турок, — ответил Варавка. — Моя настоящая фамилия
Бей — Непалкой Акопейкой — бей. Бей — это по-турецки, а по-русски значит — господин.
— Не визжать поросятами! Лидка,
бей их больнее!
— Святой, благоверный князь Александр Невский призвал татар и с их помощью начал
бить русских…
Старуха
била его, а побив, крестилась в угол на иконы и упрашивала со слезами...
Клим не помнил, как он добежал до квартиры Сомовых, увлекаемый Любой. В полутемной спальне, — окна ее были закрыты ставнями, — на растрепанной, развороченной постели судорожно извивалась Софья Николаевна, ноги и руки ее были связаны полотенцами, она лежала вверх лицом, дергая плечами, сгибая колени,
била головой о подушку и рычала...
— Его
побили, да? — спросила девочка, не шевелясь, не принимая протянутой руки Дронова. Слова ее звучали разбито, так говорят девочки после того, как наплачутся.
— Почему они так кричат? Кажется, что вот сейчас начнут
бить друг друга, а потом садятся к столу, пьют чай, водку, глотают грибы… Писательша все время гладила меня по спине, точно я — кошка.
Ему вспомнилось, как однажды, войдя в столовую, он увидал, что Марина, стоя в своей комнате против Кутузова,
бьет кулаком своей правой руки по ладони левой, говоря в лицо бородатого студента...
Было что-то нелепое в гранитной массе Исакиевского собора, в прикрепленных к нему серых палочках и дощечках лесов, на которых Клим никогда не видел ни одного рабочего. По улицам машинным шагом ходили необыкновенно крупные солдаты; один из них, шагая впереди, пронзительно свистел на маленькой дудочке, другой жестоко
бил в барабан. В насмешливом, злокозненном свисте этой дудочки, в разноголосых гудках фабрик, рано по утрам разрывавших сон, Клим слышал нечто, изгонявшее его из города.
— Петя — не торопись! Спокойно!
Бей попа!.. Попа… эх, мимо!
— Правду говоря, — нехорошо это было видеть, когда он сидел верхом на спине Бобыля. Когда Григорий злится, лицо у него… жуткое! Потом Микеша плакал. Если б его просто
побили, он бы не так обиделся, а тут — за уши! Засмеяли его, ушел в батраки на хутор к Жадовским. Признаться — я рада была, что ушел, он мне в комнату всякую дрянь через окно бросал — дохлых мышей, кротов, ежей живых, а я страшно боюсь ежей!
—
Бей его! — рявкнул он и, с размаха, вонзил багор в реку.
Сверкали молнии,
бил гром, звенели стекла в окнах, а за рекою уже светлело.
— Попер, идол! — завистливо сказал хромой и вздохнул, почесывая подбородок. — А колокольчик-то этот около, слышь, семнадцати пудов, да — в лестницу нести. Тут, в округе, против этого кузнеца никого нет. Он всех
бьет. Пробовали и его, — его, конечно, массыей народа надобно бить — однакож и это не вышло.
Колокол качался, лениво
бил краем по кирпичу колокольни, сыпалась дресва, пыль известки. Самгин учащенно мигал, ему казалось, что он слепнет от этой пыли. Топая ногами, отчаянно визжала Алина.
— Польская старка!
Бьет без промаха. Предлагаю выпить за здоровье Алины Марковны Телепневой, бывшей моей невесты. Она меня… она отказала мне, Самгин! Отказалась солгать душою и телом. Глубоко, искренно уважаю — ура!
Слова
били Самгина по вискам, толкали его.
Били друг друга затылками по лбу, лбами по затылкам.
Я — сам
бил, — сказал он, удивленно мигая, и потыкал пальцем в грудь себе.
— Везде ли? И, кажется, не секут, а
бьют линейкой по рукам.
В кошомной юрте сидели на корточках девять человек киргиз чугунного цвета; семеро из них с великой силой дули в длинные трубы из какого-то глухого к музыке дерева; юноша, с невероятно широким переносьем и черными глазами где-то около ушей, дремотно
бил в бубен, а игрушечно маленький старичок с лицом, обросшим зеленоватым мохом, ребячливо колотил руками по котлу, обтянутому кожей осла.
Важно плыли мягко бухающие, сочные вздохи чуткой меди; казалось, что железный, черный язык ожил и сам, своею силою качается, жадно лижет медь, а звонарь безуспешно ловит его длинными руками, не может поймать и сам в отчаянии
бьет лысым черепом о край колокола.
Какой-то бывший нотариус экспонирует хлопушку, оводов на лошадях
бить, хлопушка прикрепляется к передней оси телеги и шлепает лошадь, ну, лошадь, конечно, бесится.
Народ подпрыгивал, размахивая руками, швырял в воздух фуражки, шапки. Кричал он так, что было совершенно не слышно, как пара бойких лошадей губернатора Баранова
бьет копытами по булыжнику. Губернатор торчал в экипаже, поставив колено на сиденье его, глядя назад, размахивая фуражкой, был он стального цвета, отчаянный и героический, золотые бляшки орденов блестели на его выпуклой груди.
Он пролетел, сопровождаемый тысячеголосым ревом, такой же рев и встречал его. Мчались и еще какие-то экипажи, блестели мундиры и ордена, но уже было слышно, что лошади
бьют подковами, колеса катятся по камню и все вообще опустилось на землю.
— Ну, до чего же просто
бьют!
— Критиков и надобно
бить.
— Корвин, — прошептал фельетонист, вытянув шею и покашливая; спрятал руки в карманы и уселся покрепче. — Считает себя потомком венгерского короля Стефана Корвина; негодяй, нещадно
бьет мальчиков-хористов, я о нем писал; видите, как он агрессивно смотрит на меня?
Ему хотелось уйти, но он подумал, что Иноков поймет это как протест против него, и ему хотелось узнать, за что этот дикарь
бил регента.
— Что же тут странного? — равнодушно пробормотал Иноков и сморщил губы в кривую улыбку. — Каменщики, которых не
побило, отнеслись к несчастью довольно спокойно, — начал он рассказывать. — Я подбежал, вижу — человеку ноги защемило между двумя тесинами, лежит в обмороке. Кричу какому-то дяде: «Помоги вытащить», а он мне: «Не тронь, мертвых трогать не дозволяется». Так и не помог, отошел. Да и все они… Солдаты — работают, а они смотрят…
— Не нравится мне этот регент, — сказал Самгин и едва удержался: захотелось рассказать, как Иноков
бил Корвина. — Кто он такой?
Другая группа
била с копра сваю, резкий голос надсадно и озлобленно запевал...
Ее удивительно легко кружил китаец, в синей кофте, толстенький, круглоголовый, с лицом кота; длинная коса его
била Варвару по голой спине, по плечам, она смеялась.
Лакей вдвинул в толпу стол, к нему — другой и, с ловкостью акробата подбросив к ним стулья, начал ставить на стол бутылки, стаканы; кто-то подбил ему руку, и одна бутылка, упав на стаканы,
побила их.
— Их стало так много, — сказала Варвара. — Это — странно, мальчики отрицают героизм, а сами усиленно геройствуют. Их —
бьют, а они восхваляют «Нагаечку».
— Господа — протестуйте! Вы видите — уже
бьют! Ведь это — наши дети… надежда страны, господа!
— Ненависть — я не признаю. Ненавидеть — нечего, некого. Озлиться можно на часок, другой, а ненавидеть — да за что же? Кого? Все идет по закону естества. И — в гору идет. Мой отец
бил мою мать палкой, а я вот… ни на одну женщину не замахивался даже… хотя, может, следовало бы и ударить.
— Ты хочешь, чтоб я тебя
бил?
— Всякая столишни гор-род дольжна
бить как Париж, — говорил он и еще говорил: — Когда шельовек мало веселий, это он мало шельовек, не совсем готови шельовек pour la vie [Для жизни (франц.).].
Приехала Любаша, измятая, простуженная, с покрасневшими глазами, с высокой температурой. Кашляя, чихая, она рассказывала осипшим голосом о демонстрации у Казанского собора, о том, как полиция и казаки
били демонстрантов и зрителей, рассказывала с восторгом.
Маленький чемодан Самгина тоже подпрыгивал,
бил по ногам, но поправить его было лень.
Шумный, красненький мужичок, сверкая голыми и тонкими ногами, летал около людей, точно муха, толкая всех,
бил мальчишек, орал...
— Дуй,
бей, давай углей, — сипло кричал он, повертываясь в углах. У мехов раскачивалась, точно богу молясь, растрепанная баба неопределенного возраста, с неясным, под копотью, лицом.
— Седые должны взяться за пропаганду действием; нужен фабричный террор, нужно
бить хозяев, директоров, мастеров. Если седые примут это, тогда серым — каюк!
Его, знаете,
бьют, толкают, — молчи, дурак!
А он, как пьяный, ничего не чувствует, снова ввернется в толпу, кричит: «Падаль!» Клим Иванович, не в том дело, что человек буянит, а в том, что из десяти семеро одобряют его, а если и
бьют, так это они из осторожности.
— Вот вы сидите и интересуетесь: как
били и чем, и многих ли, — заговорил Дьякон, кашляя и сплевывая в грязный платок. — Что же: все для статей, для газет? В буквы все у вас идет, в слова. А — дело-то когда?
— Был у меня сын… Был Петр Маракуев, студент, народолюбец. Скончался в ссылке. Сотни юношей погибают, честнейших! И — народ погибает. Курчавенький казачишка хлещет нагайкой стариков, которые по полусотне лет царей сыто кормили, епископов, вас всех, всю Русь… он их нагайкой, да! И гогочет с радости, что
бьет и что убить может, а — наказан не будет! А?
Кулаком правой руки он бесшумно
бил по колену.
Цитаты из русской классики со словом «бейт»
—
Бейте его! — кричал он таким же голосом, как во время великого приступа кричит своему взводу: «Ребята, вперед!» — какой-нибудь отчаянный поручик, которого взбалмошная храбрость уже приобрела такую известность, что дается нарочный приказ держать его за руки во время горячих дел.
— Это вы чухонское масло для стола бьете? — молвит он, —
бейте! Повару много масла нужно.
— По рукам
бейте, по ногам, пожалуйста, а по башке не надо…
— Что ж, сударь, вся ваша власть: хочь в железы меня куйте, хочь
бейте, хочь в куски режьте — я вся тут, — отвечала Кузьмовна по-прежнему с бесстрастием, в котором даже проглядывало еще более решимости.
Ну, если хотите, так
бейте меня, а я рад, рад, что он не удался, что вы свободны, что вы не совсем еще погибли для человечества, рад…
Предложения со словом «бейт»
- Вздумает бежать, говорить, кричать или соскользнуть с лошади – сразу бейте его.
- Если у вас обнаружили повышенный холестерин – бейте тревогу.
- Никогда не бейте ребёнка, если он подрался с другим малышом.
- (все предложения)
Значение слова «бейт»
БЕЙТ, -а, м. Лит. Один из видов стихотворной строфы в поэзии народов Востока, представляющий собой двустишие (из этих двустиший составляются газели, рубаи и др. формы восточной поэзии). (Малый академический словарь, МАС)
Все значения слова БЕЙТ
Дополнительно