Неточные совпадения
Меня держит за руку
бабушка — круглая, большеголовая, с огромными глазами и смешным рыхлым носом; она вся черная, мягкая и удивительно интересная; она тоже плачет, как-то особенно и хорошо подпевая матери, дрожит вся и дергает меня, толкая к
отцу; я упираюсь, прячусь за нее; мне боязно и неловко.
Я был тяжко болен, — только что встал на ноги; во время болезни, — я это хорошо помню, —
отец весело возился со мною, потом он вдруг исчез, и его заменила
бабушка, странный человек.
Мне страшно; они возятся на полу около
отца, задевают его, стонут и кричат, а он неподвижен и точно смеется. Это длилось долго — возня на полу; не однажды мать вставала на ноги и снова падала;
бабушка выкатывалась из комнаты, как большой черный мягкий шар; потом вдруг во тьме закричал ребенок.
Впоследствии из рассказов
бабушки я узнал, что мать приехала как раз в те дни, когда ее братья настойчиво требовали у
отца раздела имущества.
— Может, за то бил, что была она лучше его, а ему завидно. Каширины, брат, хорошего не любят, они ему завидуют, а принять не могут, истребляют! Ты вот спроси-ка
бабушку, как они
отца твоего со света сживали. Она всё скажет — она неправду не любит, не понимает. Она вроде святой, хоть и вино пьет, табак нюхает. Блаженная, как бы. Ты держись за нее крепко…
— А помнишь,
отец, — снова говорит
бабушка, — как после большого пожара…
Вся площадь изрезана оврагами; в одном на дне его стоит зеленоватая жижа, правее — тухлый Дюков пруд, куда, по рассказу
бабушки, дядья зимою бросили в прорубь моего
отца.
Невидимо течет по улице сонная усталость и жмет, давит сердце, глаза. Как хорошо, если б
бабушка пришла! Или хотя бы дед. Что за человек был
отец мой, почему дед и дядья не любили его, а
бабушка, Григорий и нянька Евгенья говорят о нем так хорошо? А где мать моя?
Нет, дома было лучше, чем на улице. Особенно хороши были часы после обеда, когда дед уезжал в мастерскую дяди Якова, а
бабушка, сидя у окна, рассказывала мне интересные сказки, истории, говорила про
отца моего.
Они рассказывали о своей скучной жизни, и слышать это мне было очень печально; говорили о том, как живут наловленные мною птицы, о многом детском, но никогда ни слова не было сказано ими о мачехе и
отце, — по крайней мере я этого не помню. Чаще же они просто предлагали мне рассказать сказку; я добросовестно повторял бабушкины истории, а если забывал что-нибудь, то просил их подождать, бежал к
бабушке и спрашивал ее о забытом. Это всегда было приятно ей.
— Ты будешь похож на
отца, — сказала она, откидывая ногами половики в сторону. —
Бабушка рассказывала тебе про него?
Он был словно безумен, всё время обеда говорил о боге, о нечестивом Ахаве, о тяжелой доле быть
отцом —
бабушка сердито останавливала его...
После святок мать отвела меня и Сашу, сына дяди Михаила, в школу.
Отец Саши женился, мачеха с первых же дней невзлюбила пасынка, стала бить его, и, по настоянию
бабушки, дед взял Сашу к себе. В школу мы ходили с месяц времени, из всего, что мне было преподано в ней, я помню только, что на вопрос: «Как твоя фамилия?» — нельзя ответить просто: «Пешков», — а надобно сказать: «Моя фамилия — Пешков». А также нельзя сказать учителю: «Ты, брат, не кричи, я тебя не боюсь…»
— Мачеха меня не любит,
отец тоже не любит, и дедушка не любит, — что же я буду с ними жить? Вот спрошу
бабушку, где разбойники водятся, и убегу к ним, — тогда вы все и узнаете… Бежим вместе?
Всё меньше занимали меня сказки
бабушки, и даже то, что рассказывала она про
отца, не успокаивало смутной, но разраставшейся с каждым днем тревоги.
— Отчего беспокоится
отцова душа? — спрашивал я
бабушку.
Когда гроб матери засыпали сухим песком и
бабушка, как слепая, пошла куда-то среди могил, она наткнулась на крест и разбила себе лицо. Язёв
отец отвел ее в сторожку, и, пока она умывалась, он тихонько говорил мне утешительные слова...
Неточные совпадения
По заслугам и просьбе
отца ее, кларнетиста Саввы, дед мой взял ее в верх — находиться в числе женской прислуги
бабушки.
Среди кладбища каменная церковь, с зеленым куполом, в которую он раза два в год ходил с
отцом и с матерью к обедне, когда служились панихиды по его
бабушке, умершей уже давно и которую он никогда не видал.
— В таком разе идем, — и
бабушка послала девушку сказать
отцу Василию, что она придет к нему попозже, а пока мы отправились с нею на ярмарку.
— Простые, грубые игрушки нравились ему больше затейливых и дорогих, — быстро-быстро и захлебываясь словами, говорил
отец;
бабушка, важно качая седою, пышно причесанной головой, подтверждала, вздыхая:
Клим был слаб здоровьем, и это усиливало любовь матери;
отец чувствовал себя виноватым в том, что дал сыну неудачное имя,
бабушка, находя имя «мужицким», считала, что ребенка обидели, а чадолюбивый дед Клима, организатор и почетный попечитель ремесленного училища для сирот, увлекался педагогикой, гигиеной и, явно предпочитая слабенького Клима здоровому Дмитрию, тоже отягчал внука усиленными заботами о нем.