Из сада в ответ ей летела идиотски гнусная русская ругань,
смысл которой, должно быть, недоступен разуму и чувству скотов, изрыгающих ее.
— Еретики, безбожники, — говорил он о всех его жителях, а женщин называл гадким словом,
смысл которого дядя Петр однажды объяснил мне тоже очень гадко и злорадно.
Она говорила, сердясь, что я бестолков и упрям; это было горько слышать, я очень добросовестно старался запомнить проклятые стихи и мысленно читал их без ошибок, но, читая вслух, — неизбежно перевирал. Я возненавидел эти неуловимые строки и стал, со зла, нарочно коверкать их, нелепо подбирая в ряд однозвучные слова; мне очень нравилось, когда заколдованные стихи лишались всякого
смысла.
Простые слова теперь имели особенный
смысл, за ними пряталось большое, грустное, о чем не нужно говорить и что все знают.