Неточные совпадения
«Надо, чтоб тёща скорее переехала к нам, а Алексея — прочь. Наталью приласкать следует. „Гляди, как любят“. Так ведь это он не от любови, а от убожества своего в петлю полез. Хорошо, что он
идёт в
монахи, в людях ему делать нечего. Это — хорошо. Тихон — дурак, он должен был раньше сказать мне».
— О чём беседуете? — спросил Яков;
монах выпил квас, вытер рот рукавом рясы и беззубо заговорил, точно с лестницы
идя...
Медленно, как огромная черепаха,
монах отползал прочь, а Пётр Ильич Артамонов
шёл к Ольге, рассказывал ей о кутежах Алексея на ярмарке.
— Забыл я, — торопливо заговорил
монах, прервав брата. — Ты, Яша, скажи Тихону, спилил бы он кленок у беседки, не
пойдёт кленок, нет…
Лишь один из них, самый высокий, тощий, с густейшей бородою и не подобающим ни
монаху, ни случаю громким, весёлым голосом, тот, который
шёл впереди всех с большим, чёрным крестом в руках, как будто не имел лица: был он лысый, нос его расплылся по щекам, и кроме двух чёрненьких ямок между лысиной и бородой у него на месте лица ничего не значилось.
И всякий-то мне ласковое слово скажет, отговаривать начали, жалеть даже: «Что ты над собой делаешь?» — «Нет, говорят, он у нас храбрый, он выстрел выдержал и из своего пистолета выстрелить мог, а это ему сон накануне приснился, чтоб он в
монахи пошел, вот он отчего».
— Михайло Антонов — слыхал ты? Тиньковский урядник в
монахи идет, от своей должности, — не желаю, бает, мужиков мордовать, — шабаш!
— Я, — мол, — не потому в
монахи пошёл, что сытно есть хотел, а потому, что душа голодна! Жил и вижу: везде работа вечная и голод ежедневный, жульничество и разбой, горе и слёзы, зверство и всякая тьма души. Кем же всё это установлено, где наш справедливый и мудрый бог, видит ли он изначальную, бесконечную муку людей своих?
Но, милая моя, самая суть, самый гвоздь легенды заключается в том, что ровно через тысячу лет после того, как
монах шел по пустыне, мираж опять попадет в земную атмосферу и покажется людям.
Неточные совпадения
Постой! уж скоро странничек // Доскажет быль афонскую, // Как турка взбунтовавшихся //
Монахов в море гнал, // Как
шли покорно иноки // И погибали сотнями — // Услышишь шепот ужаса, // Увидишь ряд испуганных, // Слезами полных глаз!
— Мне тюремный священник посоветовал. Я, будучи арестантом, прислуживал ему в тюремной церкви, понравился, он и говорит: «Если — оправдают,
иди в
монахи». Оправдали. Он и схлопотал. Игумен — дядя родной ему. Пьяный человек, а — справедливый. Светские книги любил читать — Шехерезады сказки, «Приключения Жиль Блаза», «Декамерон». Я у него семнадцать месяцев келейником был.
— Вы — что же, — по своей воле
пошли в
монахи?
— Андрей Петрович! Веришь ли, он тогда пристал ко всем нам, как лист: что, дескать, едим, об чем мыслим? — то есть почти так. Пугал и очищал: «Если ты религиозен, то как же ты не
идешь в
монахи?» Почти это и требовал. Mais quelle idee! [Но что за мысль! (франц.)] Если и правильно, то не слишком ли строго? Особенно меня любил Страшным судом пугать, меня из всех.
Обдорский монашек, пробравшись на пасеку по указанию пасечника, тоже весьма молчаливого и угрюмого
монаха,
пошел в уголок, где стояла келейка отца Ферапонта.