Неточные совпадения
Все трое метались
по магазину,
точно бесы; на стеклах шкапов скользили их отражения, казалось, что все кругом загорелось, тает и вот сейчас примет иной вид, иные формы.
Взяла меня за руку и повела во тьме, как слепого. Ночь была черная, сырая, непрерывно дул ветер,
точно река быстро текла, холодный песок хватал за ноги. Бабушка осторожно подходила к темным окнам мещанских домишек, перекрестясь трижды, оставляла на подоконниках
по пятаку и
по три кренделя, снова крестилась, глядя в небо без звезд, и шептала...
Вечерами,
по праздникам, одев голубую рубаху, плисовые шаровары и ярко начищенные сапоги, он выходил к воротам с большой гармоникой, закинутой на ремне за спину, и становился
точно солдат в позиции «на караул».
— Сеяли семя в непахану землю, — сказал он вдруг, убегая вперед,
точно ворон
по пашне.
Темною ратью двигается лес навстречу нам. Крылатые ели — как большие птицы; березы —
точно девушки. Кислый запах болота течет
по полю. Рядом со мною идет собака, высунув розовый язык, останавливается и, принюхавшись, недоуменно качает лисьей головой.
Дед, в бабушкиной кацавейке, в старом картузе без козырька, щурится, чему-то улыбается, шагает тонкими ногами осторожно,
точно крадется. Бабушка, в синей кофте, в черной юбке и белом платке на голове, катится
по земле споро — за нею трудно поспеть.
Она в лесу —
точно хозяйка и родная всему вокруг, — она ходит медведицей, все видит, все хвалит и благодарит. От нее —
точно тепло течет
по лесу, и когда мох, примятый ее ногой, расправляется и встает — мне особенно приятно это видеть.
Я снова в городе, в двухэтажном белом доме, похожем на гроб, общий для множества людей. Дом — новый, но какой-то худосочный, вспухший,
точно нищий, который внезапно разбогател и тотчас объелся до ожирения. Он стоит боком на улицу, в каждом этаже его
по восемь окон, а там, где должно бы находиться лицо дома, —
по четыре окна; нижние смотрят в узенький проезд, на двор, верхние — через забор, на маленький домик прачки и в грязный овраг.
Свекровь и сноха ругались каждый день; меня очень удивляло, как легко и быстро они ссорятся. С утра, обе нечесаные, расстегнутые, они начинали метаться
по комнатам,
точно в доме случился пожар: суетились целый день, отдыхая только за столом во время обеда, вечернего чая и ужина. Пили и ели много, до опьянения, до усталости, за обедом говорили о кушаньях и ленивенько переругивались, готовясь к большой ссоре. Что бы ни изготовила свекровь, сноха непременно говорила...
Тихими ночами мне больше нравилось ходить
по городу, из улицы в улицу, забираясь в самые глухие углы. Бывало, идешь —
точно на крыльях несешься; один, как луна в небе; перед тобою ползет твоя тень, гасит искры света на снегу, смешно тычется в тумбы, в заборы. Посредине улицы шагает ночной сторож, с трещоткой в руках, в тяжелом тулупе, рядом с ним — трясется собака.
Пароход тащил ее,
точно свинью; ослабевая, буксир хлестал
по воде, потом снова натягивался, роняя обильные капли, и дергал баржу за нос.
Стоят
по сторонам дороги старые, битые громом березы, простирая над головой моей мокрые сучья; слева, под горой, над черной Волгой, плывут,
точно в бездонную пропасть уходя, редкие огоньки на мачтах последних пароходов и барж, бухают колеса
по воде, гудят свистки.
В хорошую погоду они рано утром являлись против нашего дома, за оврагом, усеяв голое поле,
точно белые грибы, и начинали сложную, интересную игру: ловкие, сильные, в белых рубахах, они весело бегали
по полю с ружьями в руках, исчезали в овраге и вдруг,
по зову трубы, снова высыпавшись на поле, с криками «ура», под зловещий бой барабанов, бежали прямо на наш дом, ощетинившись штыками, и казалось, что сейчас они сковырнут с земли, размечут наш дом, как стог сена.
Я бегал
по полю с солдатами вплоть до конца учения и потом провожал их через весь город до казарм, слушая громкие песни, разглядывая добрые лица, всё такие новенькие,
точно пятачки, только что отчеканенные.
Под горою появился большой белый ком; всхлипывая и сопя, он тихо, неровно поднимается кверху, — я различаю женщину. Она идет на четвереньках, как овца, мне видно, что она
по пояс голая, висят ее большие груди, и кажется, что у нее три лица. Вот она добралась до перил, села на них почти рядом со мною, дышит,
точно запаленная лошадь, оправляя сбитые волосы; на белизне ее тела ясно видны темные пятна грязи; она плачет, стирает слезы со щек движениями умывающейся кошки, видит меня и тихонько восклицает...
Потом, поставив ногу на колено Тюфяева, дама ловко прыгала на седло, и конь, гордо танцуя, шел
по дамбе; она сидела на седле так ловко,
точно приросла к нему.
Ее постоянно окружали офицеры дивизии, стоявшей в городе,
по вечерам у нее играли на пианино и скрипке, на гитарах, танцевали и пели. Чаще других около нее вертелся на коротеньких ножках майор Олесов, толстый, краснорожий, седой и сальный,
точно машинист с парохода. Он хорошо играл на гитаре и вел себя, как покорный, преданный слуга дамы.
Буфетчик, круглый и надутый спесью, лыс, как мяч; заложив руки за спину, он целые дни тяжело ходит
по палубе,
точно боров в знойный день ищет тенистый угол. В буфете красуется его жена, дама лет за сорок, красивая, но измятая, напудренная до того, что со щек ее осыпается на яркое платье белая липкая пыль.
Каждый день, кончив вахту, он вылезал из люка кочегарни, босой, потный, вымазанный нефтью, в мокрой рубахе без пояса, с раскрытой грудью в густой кудрявой шерсти, и тотчас
по палубе растекался его ровный, однозвучный, сиповатый голос, сеялись слова,
точно капли дождя.
Медленно,
точно переходя глубокий ручей
по зыбкому, опасному мосту, он вспоминает...
Он прошел прочь от меня, ступая
по палубе черными пятками, твердыми,
точно копыта, но снова остановился, почесывая бок.
В базарные дни, среду и пятницу, торговля шла бойко, на террасе то и дело появлялись мужики и старухи, иногда целые семьи, всё — старообрядцы из Заволжья, недоверчивый и угрюмый лесной народ. Увидишь, бывало, как медленно,
точно боясь провалиться, шагает
по галерее тяжелый человек, закутанный в овчину и толстое, дома валянное сукно, — становится неловко перед ним, стыдно. С великим усилием встанешь на дороге ему, вертишься под его ногами в пудовых сапогах и комаром поешь...
Кончив дела, усаживались у прилавка,
точно вороны на меже, пили чай с калачами и постным сахаром и рассказывали друг другу о гонениях со стороны никонианской церкви: там — сделали обыск, отобрали богослужебные книги; тут — полиция закрыла молельню и привлекла хозяев ее к суду
по 103-й статье.
Он всегда смотрит в пол, и его единственный глаз бегает
по полу так тревожно,
точно ищет нечто потерянное, очень ценное.
Песнопение не удается; все уже размякли, опьянев от еды и водки. В руках Капендюхина — двухрядная гармония, молодой Виктор Салаутин, черный и серьезный,
точно вороненок, взял бубен, водит
по тугой коже пальцем, кожа глухо гудит, задорно брякают бубенчики.
По праздникам я частенько спускался из города в Миллионную улицу, где ютились босяки, и видел, как быстро Ардальон становится своим человеком в «золотой роте». Еще год тому назад — веселый и серьезный, теперь Ардальон стал как-то криклив, приобрел особенную, развалистую походку, смотрел на людей задорно,
точно вызывая всех на спор и бой, и все хвастался...
Я поднялся в город, вышел в поле. Было полнолуние,
по небу плыли тяжелые облака, стирая с земли черными тенями мою тень. Обойдя город полем, я пришел к Волге, на Откос, лег там на пыльную траву и долго смотрел за реку, в луга, на эту неподвижную землю. Через Волгу медленно тащились тени облаков; перевалив в луга, они становятся светлее,
точно омылись водою реки. Все вокруг полуспит, все так приглушено, все движется как-то неохотно,
по тяжкой необходимости, а не
по пламенной любви к движению, к жизни.