Неточные совпадения
— Теперь — начисто разорился дедушка-то; какие деньги были, все отдавал крестнику Николаю в рост, а расписок, видно, не брал с него, — уж не
знаю, как это у них сталось, только — разорился, пропали деньги. А все за
то, что бедным не помогали мы, несчастных не жалели, господь-то и подумал про нас: для чего же я Кашириных добром оделил? Подумал да и лишил всего…
— Надо будет переменить квартиру, а
то — черт
знает что! — говорил хозяин.
— Эх, Олеша, я все вижу, — отвечает она, глядя на меня с доброй усмешкой на чудесном лице, и мне становится совестно: ну, разумеется, она все видит, все
знает,
знает и
то, что живет в моей душе этой минутою.
В церкви я не молился, — было неловко пред богом бабушки повторять сердитые дедовы молитвы и плачевные псалмы; я был уверен, что бабушкину богу это не может нравиться, так же как не нравилось мне, да к
тому же они напечатаны в книгах, — значит, бог
знает их на память, как и все грамотные люди.
Профаны, любопытствующие
знать наши дела, —
Никогда слабые ваши очки не узрят оных.
Вы и
того не
узнаете, как поют фреры.
— То-то ж! Я
знаю про царя Петра — этого с ним не было! Пошел прочь…
На дне, в репьях, кричат щеглята, я вижу в серых отрепьях бурьяна алые чепчики на бойких головках птиц. Вокруг меня щелкают любопытные синицы; смешно надувая белые щеки, они шумят и суетятся, точно молодые кунавинские мещанки в праздник; быстрые, умненькие, злые, они хотят все
знать, все потрогать — и попадают в западню одна за другою. Жалко видеть, как они бьются, но мое дело торговое, суровое; я пересаживаю птиц в запасные клетки и прячу в мешок, — во
тьме они сидят смирно.
— На ладони у меня, — я
те вот хвачу по затылку, и
узнаешь — где!
— Ну, валяй! Сначала — как надо: любезнейшая моя сестрица, здравствуйте на много лет — как надо! Теперь пиши: рубль я получил, только этого не надо и благодарю. Мне ничего не надо, мы живем хорошо, — мы живем вовсе не хорошо, а как собаки, ну, ты про
то не пиши, а пиши — хорошо! Она — маленькая, ей четырнадцать лет всего — зачем ей
знать? Теперь пиши сам, как тебя учили…
— Ничего, пиши!.. Господам не верь больше всего, они обманут девушку в один раз. Он
знает свои слова и всё может сказать, а как ты ему поверила,
то — тебя в публичный дом. А если накопишь рубль, так отдай попу, он и сохранит, когда хороший человек. А лучше зарывай в землю, чтоб никто не видел, и помни — где.
— А мы-то живем — тихо, смирно, ничего не
знаем, слава
те, Господи!
Теперь, когда я мог сравнить ее с
тем, что
знал из книг, она казалась мне еще более нищей и безобразной.
Вот — солдат, но он не похож ни на одного из
тех, кого я
знаю, — ни на Сидорова, ни на вятича с парохода, ни,
тем более, на Ермохина; он — больше человек, чем все они.
Вообще вся жизнь за границей, как рассказывают о ней книги, интереснее, легче, лучше
той жизни, которую я
знаю: за границею не дерутся так часто и зверски, не издеваются так мучительно над человеком, как издевались над вятским солдатом, не молятся богу так яростно, как молится старая хозяйка.
Я
знал о Королеве больше, чем
знали они, и я боялся, чтобы им не стало известно
то, что я
знаю.
Я
знаю много стихов на память, кроме
того, у меня есть толстая тетрадь, где записано любимое. Читаю ему «Руслана», он слушает неподвижно, слепой и немой, сдерживая хрипящее дыхание, потом говорит негромко...
— А откуда бы тебе
знать, как они живут? Али ты в гости часто ходишь к ним? Здесь, парень, улица, а на улице человеки не живут, на улице они торгуют, а
то — прошел по ней скоренько да и — опять домой! На улицу люди выходят одетые, а под одежей не
знать, каковы они есть; открыто человек живет у себя дома, в своих четырех стенах, а как он там живет — это тебе неизвестно!
Кривой Пахомий, выпивши, любил хвастаться своей поистине удивительной памятью, — некоторые книги он
знал «с пальца», — как еврей-ешиботник
знает талмуд, — ткнет пальцем в любую страницу, и с
того слова, на котором остановится палец, Пахомий начинает читать дальше наизусть мягоньким, гнусавым голоском.
С ним было легко, просто. Когда он не
знал чего-либо,
то откровенно говорил...
Я скоро понял, что все эти люди видели и
знают меньше меня; почти каждый из них с детства был посажен в тесную клетку мастерства и с
той поры сидит в ней. Из всей мастерской только Жихарев был в Москве, о которой он говорил внушительно и хмуро...
Позднее, прислушавшись к их беседам, я
узнал, что они говорят по ночам о
том же, о чем люди любят говорить и днем: о боге, правде, счастье, о глупости и хитрости женщин, о жадности богатых и о
том, что вся жизнь запутана, непонятна.
О
том, что я именинник, он не
знал; я был уверен, что и никто не
знает об этом.
Я был плохо приспособлен к терпению, и если иногда проявлял эту добродетель скота, дерева, камня — я проявлял ее ради самоиспытания, ради
того, чтобы
знать запас своих сил, степень устойчивости на земле. Иногда подростки, по глупому молодечеству, по зависти к силе взрослых, пытаются поднимать и поднимают тяжести, слишком большие для их мускулов и костей, пробуют хвастливо, как взрослые силачи, креститься двухпудовыми гирями.
Это у него было обдумано, — он
знал много рассказов о
том, как послушничество в монастырях выводило людей на легкую дорогу. Мне его рассказы не нравились, не нравилось и направление ума Фомы, но я был уверен, что он уйдет в монастырь.
— Да-а, брат, — задумчиво протянул он, — надо бы тебе учиться, а опоздал ты! Черт
знает, как ты будешь жить… Тетрадь-то свою подальше прячь, а
то привяжутся бабы — засмеют… Бабы, брат, любят это — за сердце задеть…
Эти словечки и
то, что он учился в академии, заставляли меня думать, что он
знает много, и было очень обидно, что он не хочет ни о чем говорить, а если говорит,
то непонятно. А может быть, я не умел спросить его?
Нелюдимо на селе у нас живут,
Меня, девку, на вечорки не зовут,
Ой, бедна я да одета не к лицу,
Не годна я,
знать, удалу молодцу…
Сватал вдовый, во работницу себе —
Не хочу я покориться
той судьбе!..
Познакомился я с ней… денег у нее ни копейки, ну, она и
того,
знаешь… сводня меня познакомила с ней…
Неточные совпадения
Купцы. Так уж сделайте такую милость, ваше сиятельство. Если уже вы,
то есть, не поможете в нашей просьбе,
то уж не
знаем, как и быть: просто хоть в петлю полезай.
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не
знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет,
то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом,
то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Аммос Федорович. А черт его
знает, что оно значит! Еще хорошо, если только мошенник, а может быть, и
того еще хуже.
Хлестаков. Право, не
знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не
те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было к вам, Антон Антонович, с
тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра
тому кобелю, которого вы
знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у
того и у другого.