Неточные совпадения
Но это было опасно, — кто знает, как
отнесется к этому черт? Он, наверное, где-нибудь близко.
Бабушке нравилось, что я терпеливо
отношусь к боли.
Мне тоже не нравилось, что эти люди — родня бабушке; по моим наблюдениям, родственники
относятся друг
к другу хуже чужих: больше чужих зная друг о друге худого и смешного, они злее сплетничают, чаще ссорятся и дерутся.
Старший сын
относился к матери с брезгливым сожалением, избегал оставаться с нею один на один, а если это случалось, мать закидывала его жалобами на жену и обязательно просила денег. Он торопливо совал ей в руку рубль, три, несколько серебряных монет.
Я понимал, что повар прав, но книжка все-таки нравилась мне: купив еще раз «Предание», я прочитал его вторично и с удивлением убедился, что книжка действительно плохая. Это смутило меня, и я стал
относиться к повару еще более внимательно и доверчиво, а он почему-то все чаще, с большей досадой говорил...
Он мог говорить этими словами целый вечер, и я знал их на память. Слова нравились мне, но
к смыслу их я
относился недоверчиво. Из его слов было ясно, что человеку мешают жить, как он хочет, две силы: бог и люди.
Было странно и неловко слушать, что они сами о себе говорят столь бесстыдно. Я знал, как говорят о женщинах матросы, солдаты, землекопы, я видел, что мужчины всегда хвастаются друг перед другом своей ловкостью в обманах женщин, выносливостью в сношениях с ними; я чувствовал, что они
относятся к «бабам» враждебно, но почти всегда за рассказами мужчин о своих победах, вместе с хвастовством, звучало что-то, позволявшее мне думать, что в этих рассказах хвастовства и выдумки больше, чем правды.
Был он добрый, мягкий, но
к женщинам
относился так же, как все, — по-собачьи грубо и просто.
Для того чтобы человек чувствовал себя, необходимо, чтобы он как-то
относился к людям.
Мои хозяева не умели
относиться к ближним иначе, как учительно, с осуждением, и если бы начать жить так же, как они, — так же думать, чувствовать, — все равно они осуждали бы и за это.
И священники в книгах не такие, каких я знаю, — они сердечнее, более участливо
относятся к людям.
Он
относится ко мне ласково, с любопытством, как
к неглупому кутенку, который умеет делать забавные штуки. Бывало, сидишь с ним ночью, от него пахнет нефтью, гарью, луком, — он любил лук и грыз сырые луковицы, точно яблоки; вдруг он спросит...
Иногда я беседую об этом с Петром Васильевичем. Хотя вообще он
относится ко мне насмешливо, с издевкой, но ему нравится мое пристрастие
к книгам, и порою он разрешает себе говорить со мною поучительно, серьезно.
Несмотря на важное свое положение в мастерской, он заносчив менее других, ласково
относится к ученикам — ко мне и Павлу; хочет научить нас мастерству — этим никто не занимается, кроме него.
Я стал усердно искать книг, находил их и почти каждый вечер читал. Это были хорошие вечера; в мастерской тихо, как ночью, над столами висят стеклянные шары — белые, холодные звезды, их лучи освещают лохматые и лысые головы, приникшие
к столам; я вижу спокойные, задумчивые лица, иногда раздается возглас похвалы автору книги или герою. Люди внимательны и кротки не похоже на себя; я очень люблю их в эти часы, и они тоже
относятся ко мне хорошо; я чувствовал себя на месте.
Люди
относились ко мне всё лучше, на меня не орали, как на Павла, не помыкали мною, меня звали по отчеству, чтобы подчеркнуть уважительное отношение ко мне. Это — хорошо, но было мучительно видеть, как много люди пьют водки, как они противны пьяные и как болезненно их отношение
к женщине, хотя я понимал, что водка и женщина — единственные забавы в этой жизни.
Хозяева
относились к вотчиму с обидным вниманием, упорно советовали ему попробовать то или иное лекарство, но за глаза высмеивали его.
Шишлин был женат, но жена у него оставалась в деревне, он тоже засматривался на поломоек. Все они были легко доступны, каждая «прирабатывала»;
к этому роду заработка в голодной слободе
относились так же просто, как ко всякой иной работе. Но красавец мужик не трогал женщин, он только смотрел на них издали особенным взглядом, точно жалея кого-то, себя или их. А когда они сами начинали заигрывать с ним, соблазняя его, он, сконфуженно посмеиваясь, уходил прочь…
Открылась ярмарка, и Фома, неожиданно для всех, поступил в трактир половым. Не скажу, чтобы это удивило его товарищей, но все они стали
относиться к парню издевательски; по праздникам, собираясь пить чай, говорили друг другу, усмехаясь...
К Петру и Григорию он
относился с добродушной насмешкой, как взрослый
к детям, и говорил Осипу...
К Клещову он
относился непонятно: слушал его песни с явным наслаждением, даже иногда с ласковой улыбкой, но не знакомился с ним и говорил о нем грубо, презрительно...
Во мне жило двое: один, узнав слишком много мерзости и грязи, несколько оробел от этого и, подавленный знанием буднично страшного, начинал
относиться к жизни,
к людям недоверчиво, подозрительно, с бессильною жалостью ко всем, а также
к себе самому. Этот человек мечтал о тихой, одинокой жизни с книгами, без людей, о монастыре, лесной сторожке, железнодорожной будке, о Персии и должности ночного сторожа где-нибудь на окраине города. Поменьше людей, подальше от них…
Неточные совпадения
Это была довольно развитая, но совершенно мечтательная натура, которая вполне безучастно
относилась к существующему факту, и эту безучастность восполняла большою дозою утопизма.
И хотя результаты этих утрат с особенною горечью сказываются лишь впоследствии, однако ж можно догадываться, что и современники без особенного удовольствия
относятся к тем давлениям, которые тяготеют над ними.
К первому разряду
относились долги, которые надо было сейчас же заплатить или, во всяком случае, для уплаты которых надо было иметь готовые деньги, чтобы при требовании не могло быть минуты замедления.
Главные качества Степана Аркадьича, заслужившие ему это общее уважение по службе, состояли, во-первых, в чрезвычайной снисходительности
к людям, основанной в нем на сознании своих недостатков; во-вторых, в совершенной либеральности, не той, про которую он вычитал в газетах, но той, что у него была в крови и с которою он совершенно равно и одинаково
относился ко всем людям, какого бы состояния и звания они ни были, и в-третьих — главное — в совершенном равнодушии
к тому делу, которым он занимался, вследствие чего он никогда не увлекался и не делал ошибок.
Левин же между тем в панталонах, но без жилета и фрака ходил взад и вперед по своему нумеру, беспрестанно высовываясь в дверь и оглядывая коридор. Но в коридоре не видно было того, кого он ожидал, и он, с отчаянием возвращаясь и взмахивая руками,
относился к спокойно курившему Степану Аркадьичу.