Неточные совпадения
Жихарев обиженно принимается за работу. Он лучший
мастер, может писать
лица по-византийски, по-фряжски и «живописно», итальянской манерой. Принимая заказы на иконостасы, Ларионыч советуется с ним, — он тонкий знаток иконописных подлинников, все дорогие копии чудотворных икон — Феодоровской, Смоленской, Казанской и других — проходят через его руки. Но, роясь в подлинниках, он громко ворчит...
Мастера храпят, мычат во сне, кто-то бредит, захлебываясь словами, на полатях выкашливает остатки своей жизни Давидов. В углу, телом к телу, валяются окованные сном и хмелем «рабы божие» Капендюхин, Сорокин, Першин; со стен смотрят иконы без
лиц, без рук и ног. Душит густой запах олифы, тухлых яиц, грязи, перекисшей в щелях пола.
Мимо матери не спеша прошел мастер столярного цеха Вавилов и табельщик Исай. Маленький, щуплый табельщик, закинув голову кверху, согнул шею налево и, глядя в неподвижное, надутое
лицо мастера, быстро говорил, тряся бородкой:
Неточные совпадения
Из толпы узких, небольших и обыкновенных голов высовывал свое толстое
лицо мясник, наблюдал весь процесс с видом знатока и разговаривал односложными словами с оружейным
мастером, которого называл кумом, потому что в праздничный день напивался с ним в одном шинке.
— Акулька, — нормальным голосом, очень звонко произнес Тагильский. Тонкий
мастер внешних наблюдений, Самгин отметил, что его улыбка так тяжела, как будто мускулы
лица сопротивляются ей. И она совершенно закрывает маленькие глазки Тагильского.
Неплохой
мастер широкими мазками написал большую лысоватую голову на несоразмерно узких плечах, желтое, носатое
лицо, яркосиние глаза, толстые красные губы, —
лицо человека нездорового и, должно быть, с тяжелым характером.
Когда Вера, согретая в ее объятиях, тихо заснула, бабушка осторожно встала и, взяв ручную лампу, загородила рукой свет от глаз Веры и несколько минут освещала ее
лицо, глядя с умилением на эту бледную, чистую красоту лба, закрытых глаз и на все, точно рукой великого
мастера изваянные, чистые и тонкие черты белого мрамора, с глубоким, лежащим в них миром и покоем.
Из-за кафедры на меня глядело добродушное
лицо, с несколько деревянным выражением и припухшими веками. «Вечный труженик, а
мастер никогда!» — быстро, точно кем-то подсказанный, промелькнул у меня в голове отзыв Петра Великого о Тредьяковском.