Неточные совпадения
И сердито ушла. Людмила тоже не решилась взять бумажку; это еще более усилило насмешки Валька. Я уже хотел
идти, не требуя с парня денег, но подошла бабушка и, узнав, в чем
дело, взяла рубль, а мне спокойно сказала...
Хоронили Колю утром другого
дня; я не
пошел в церковь и всю обедню сидел у разрытой могилы матери, вместе с собакой и Язёвым отцом. Он вырыл могилу дешево и все хвастался этим передо мной.
Ласково сиял весенний
день, Волга разлилась широко, на земле было шумно, просторно, — а я жил до этого
дня, точно мышонок в погребе. И я решил, что не вернусь к хозяевам и не
пойду к бабушке в Кунавино, — я не сдержал слова, было стыдно видеть ее, а дед стал бы злорадствовать надо мной.
Хозяин хохочет, а я — хотя и знаю, что пароходы не тонут на глубоких местах, — не могу убедить в этом женщин. Старуха уверена, что пароход не плавает по воде, а
идет, упираясь колесами в
дно реки, как телега по земле.
— А того ради и учу. Откуда баре, холеные хари? Всё из нас, из черноты земной, а откуда еще-то? Чем больше науки, тем длинней руки, больше возьмут; а кем больше взято, у того
дело и свято… Бог
посылает нас сюда глупыми детьми, а назад требует умными стариками, значит — надо учиться!
Было горько; на дворе сияет праздничный
день, крыльцо дома, ворота убраны молодыми березками; к каждой тумбе привязаны свежесрубленные ветви клена, рябины; вся улица весело зазеленела, все так молодо, ново; с утра мне казалось, что весенний праздник пришел надолго и с этого
дня жизнь
пойдет чище, светлее, веселее.
Книги сделали меня неуязвимым для многого: зная, как любят и страдают, нельзя
идти в публичный дом; копеечный развратишко возбуждал отвращение к нему и жалость к людям, которым он был сладок. Рокамболь учил меня быть стойким, но поддаваться силе обстоятельств, герои Дюма внушали желание отдать себя какому-то важному, великому
делу. Любимым героем моим был веселый король Генрих IV, мне казалось, что именно о нем говорит славная песня Беранже...
В базарные
дни, среду и пятницу, торговля
шла бойко, на террасе то и
дело появлялись мужики и старухи, иногда целые семьи, всё — старообрядцы из Заволжья, недоверчивый и угрюмый лесной народ. Увидишь, бывало, как медленно, точно боясь провалиться, шагает по галерее тяжелый человек, закутанный в овчину и толстое, дома валянное сукно, — становится неловко перед ним, стыдно. С великим усилием встанешь на дороге ему, вертишься под его ногами в пудовых сапогах и комаром поешь...
— Я на этом
деле — генерал; я в Москву к Троице ездил на словесное прение с ядовитыми учеными никонианами, попами и светскими; я, малый, даже с профессорами беседы водил, да! Одного попа до того загонял словесным-то бичом, что у него ажио кровь носом
пошла, — вот как!
— Вот, — говорил Ситанов, задумчиво хмурясь, — было большое
дело, хорошая мастерская, трудился над этим
делом умный человек, а теперь все хинью
идет, все в Кузькины лапы направилось! Работали-работали, а всё на чужого дядю! Подумаешь об этом, и вдруг в башке лопнет какая-то пружинка — ничего не хочется, наплевать бы на всю работу да лечь на крышу и лежать целое лето, глядя в небо…
Я сообщил ему, в чем
дело; озабоченно нахмурившись, он
пошел наверх, сказав мне вполголоса...
Изо всех книжных мужиков мне наибольше понравился Петр «Плотничьей артели»; захотелось прочитать этот рассказ моим друзьям, и я принес книгу на ярмарку. Мне часто приходилось ночевать в той или другой артели; иногда потому, что не хотелось возвращаться в город по дождю, чаще — потому, что за
день я уставал и не хватало сил
идти домой.
Заметно было, что у него два порядка мыслей:
днем, за работой, на людях, его бойкие, простые мысли деловиты и более понятны, чем те, которые являются у него во время отдыха, по вечерам, когда он
идет со мною в город, к своей куме, торговке оладьями, и ночами, когда ему не спится.
Ардальон — не вывернулся. Спустя несколько
дней он пришел на работу, но вскоре снова исчез, а весною я встретил его среди босяков, — он окалывал лед вокруг барж в затоне. Мы хорошо встретились и
пошли в трактир пить чай, а за чаем он хвастался...
— О, нечисть и смрад земли! — рычал он. — Худшие у вас — во
славе, а лучшие — гонимы; настанет грозный
день, и покаетесь в этом, но поздно будет, поздно!
— Упрям дятел, да не страшен, никто его не боится! Душевно я советую тебе: иди-ка ты в монастырь, поживешь там до возраста — будешь хорошей беседой богомолов утешать, и будет тебе спокойно, а монахам — доход! Душевно советую. К мирским
делам ты, видно, не способен, что ли…
С того
дня я почти каждое утро видел дворника;
иду по улице, а он метет мостовую или сидит на крыльце, как бы поджидая меня. Я подхожу к нему, он встает, засучивая рукава, и предупредительно извещает...
Хмурыми осенними
днями, когда не только не видишь, но и не чувствуешь солнца, забываешь о нем, — осенними
днями не однажды случалось плутать в лесу. Собьешься с дороги, потеряешь ее тропы, наконец, устав искать их, стиснешь зубы и
пойдешь прямо чащей, по гнилому валежнику, по зыбким кочкам болота — в конце концов всегда выйдешь на дорогу!
Неточные совпадения
Батюшка пришлет денежки, чем бы их попридержать — и куды!..
пошел кутить: ездит на извозчике, каждый
день ты доставай в кеятр билет, а там через неделю, глядь — и
посылает на толкучий продавать новый фрак.
Столько лежит всяких
дел, относительно одной чистоты, починки, поправки… словом, наиумнейший человек пришел бы в затруднение, но, благодарение богу, все
идет благополучно.
Аммос Федорович. Да, нехорошее
дело заварилось! А я, признаюсь,
шел было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого.
Слуга. Вы изволили в первый
день спросить обед, а на другой
день только закусили семги и потом
пошли всё в долг брать.
Что за черт! в самом
деле! (Протирает глаза.)Целуются! Ах, батюшки, целуются! Точный жених! (Вскрикивает, подпрыгивая от радости.)Ай, Антон! Ай, Антон! Ай, городничий! Бона, как дело-то
пошло!