К полудню я кончаю ловлю, иду домой лесом и полями, — если
идти большой дорогой, через деревни, мальчишки и парни отнимут клетки, порвут и поломают снасть, — это уж было испытано мною.
Неточные совпадения
Темною ратью двигается лес навстречу нам. Крылатые ели — как
большие птицы; березы — точно девушки. Кислый запах болота течет по полю. Рядом со мною
идет собака, высунув розовый язык, останавливается и, принюхавшись, недоуменно качает лисьей головой.
Щелкает белка, в лапах сосен мелькает ее пушистый хвост; видишь невероятно много, хочется видеть все
больше,
идти все дальше.
Тихими ночами мне
больше нравилось ходить по городу, из улицы в улицу, забираясь в самые глухие углы. Бывало,
идешь — точно на крыльях несешься; один, как луна в небе; перед тобою ползет твоя тень, гасит искры света на снегу, смешно тычется в тумбы, в заборы. Посредине улицы шагает ночной сторож, с трещоткой в руках, в тяжелом тулупе, рядом с ним — трясется собака.
Под горою появился
большой белый ком; всхлипывая и сопя, он тихо, неровно поднимается кверху, — я различаю женщину. Она
идет на четвереньках, как овца, мне видно, что она по пояс голая, висят ее
большие груди, и кажется, что у нее три лица. Вот она добралась до перил, села на них почти рядом со мною, дышит, точно запаленная лошадь, оправляя сбитые волосы; на белизне ее тела ясно видны темные пятна грязи; она плачет, стирает слезы со щек движениями умывающейся кошки, видит меня и тихонько восклицает...
— А того ради и учу. Откуда баре, холеные хари? Всё из нас, из черноты земной, а откуда еще-то? Чем
больше науки, тем длинней руки,
больше возьмут; а кем
больше взято, у того дело и свято… Бог
посылает нас сюда глупыми детьми, а назад требует умными стариками, значит — надо учиться!
В книге
шла речь о нигилисте. Помню, что — по князю Мещерскому — нигилист есть человек настолько ядовитый, что от взгляда его издыхают курицы. Слово нигилист показалось мне обидным и неприличным, но
больше я ничего не понял и впал в уныние: очевидно, я не умею понимать хорошие книги! А что книга хорошая, в этом я был убежден: ведь не станет же такая важная и красивая дама читать плохие!
Она говорила спокойно, беззлобно, сидела, сложив руки на
большой груди, опираясь спиною о забор, печально уставив глаза на сорную, засыпанную щебнем дамбу. Я заслушался умных речей, забыл о времени и вдруг увидал на конце дамбы хозяйку под руку с хозяином; они
шли медленно, важно, как индейский петух с курицей, и пристально смотрели на нас, что-то говоря друг другу.
Непроницаемый и непонятный покупатель долго молчит, глядя на меня, как на собаку, и вдруг, отодвинув меня в сторону деревянной рукою,
идет в лавку соседа, а приказчик мой, потирая
большие уши, сердито ворчит...
— Вот, — говорил Ситанов, задумчиво хмурясь, — было
большое дело, хорошая мастерская, трудился над этим делом умный человек, а теперь все хинью
идет, все в Кузькины лапы направилось! Работали-работали, а всё на чужого дядю! Подумаешь об этом, и вдруг в башке лопнет какая-то пружинка — ничего не хочется, наплевать бы на всю работу да лечь на крышу и лежать целое лето, глядя в небо…
Неточные совпадения
Слуга. Да хозяин сказал, что не будет
больше отпускать. Он, никак, хотел
идти сегодня жаловаться городничему.
Осип. Да так; все равно, хоть и
пойду, ничего из этого не будет. Хозяин сказал, что
больше не даст обедать.
Пускай народу ведомо, // Что целые селения // На попрошайство осенью, // Как на доходный промысел, //
Идут: в народной совести // Уставилось решение, // Что
больше тут злосчастия, // Чем лжи, — им подают.
Крестьяне наши трезвые, // Поглядывая, слушая, //
Идут своим путем. // Средь самой средь дороженьки // Какой-то парень тихонький //
Большую яму выкопал. // «Что делаешь ты тут?» // — А хороню я матушку! — // «Дурак! какая матушка! // Гляди: поддевку новую // Ты в землю закопал! //
Иди скорей да хрюкалом // В канаву ляг, воды испей! // Авось, соскочит дурь!»
Григорий
шел задумчиво // Сперва
большой дорогою // (Старинная: с высокими // Курчавыми березами, // Прямая, как стрела). // Ему то было весело, // То грустно. Возбужденная // Вахлацкою пирушкою, // В нем сильно мысль работала // И в песне излилась: