Неточные совпадения
Вторая копия у меня вышла лучше, только окно оказалось на двери крыльца. Но мне не понравилось, что дом пустой, и я населил его разными жителями:
в окнах сидели барыни с веерами
в руках, кавалеры с папиросами, а один из них, некурящий, показывал всем длинный
нос. У крыльца стоял извозчик и лежала собака.
Схватив за волосы, она ткнула меня лицом
в стол так, что я разбил себе
нос и губы, а она, подпрыгивая, изорвала чертеж, сошвырнула со стола инструменты и, уперев руки
в бока, победоносно закричала...
Говорил он, точно лаял. Его огромное, досиня выбритое лицо было покрыто около
носа сплошной сетью красных жилок, пухлый багровый
нос опускался на усы, нижняя губа тяжело и брезгливо отвисла,
в углу рта приклеилась, дымясь, папироса. Он, видимо, только что пришел из бани — от него пахло березовым веником и перцовкой, на висках и на шее блестел обильный пот.
На
носу баржи, как свеча, блестит штык часового; мелкие звезды
в синем небе тоже горят, как свечи.
Еще суматоха не утихла, как на Смурого налетела дама
в тальме, со столовой ложкой
в руке, и, размахивая ложкой под
носом у него, закричала...
Жадный, домовитый сорокопут запоздал улететь
в теплые края, сидит на гибкой ветке шиповника, чистит
носом перья крыла и зорко высматривает добычу черными глазами.
Клест идет
в западню спокойно и солидно; поползень, неведомая, ни на кого не похожая птица, долго сидит перед сетью, поводя длинным
носом, опираясь на толстый хвост; он бегает по стволам деревьев, как дятел, всегда сопровождая синиц.
Тогда я решил, что о гуннах нужно спросить
в аптеке у провизора; он смотрит на меня всегда ласково, у него умное лицо, золотые очки на большом
носу.
В кухне воеводит дорогой повар Иван Иванович, по прозвищу Медвежонок, маленький, полненький, с ястребиным
носом и насмешливыми глазами. Он — щеголь, носит крахмальные воротнички, ежедневно бреется, щечки у него синие, темные усы подкручены вверх;
в свободные минуты он непрерывно беспокоит усы, поправляя печеными красными пальцами, и все смотрит
в круглое ручное зеркальце.
— Смело врешь, — прерывает его Медвежонок, озабоченно разглядывая прыщики на своем
носу. — Кабы за ложь деньги платили — быть бы тебе
в тысячах!
— Я на этом деле — генерал; я
в Москву к Троице ездил на словесное прение с ядовитыми учеными никонианами, попами и светскими; я, малый, даже с профессорами беседы водил, да! Одного попа до того загонял словесным-то бичом, что у него ажио кровь
носом пошла, — вот как!
Кровотечение из
носа противника он, видимо, считал высшим пунктом своего успеха, самым ярким рубином
в златом венце славы своей и рассказывал об этом сладострастно...
— Кра-асивый попище, здоровенный! Стоит он пред аналоем, а из носу-то кап, кап! И не видит сраму своего. Лют был поп, аки лев пустынный, голосище — колокол! А я его тихонько, да все
в душу, да между ребер ей словами-то своими, как шильями!.. Он же прямо, как печь жаркая, накаляется злобой еретической… Эх, бывали дела-а!
Поют и другие песни, тоже невеселые, но эту — чаще других. Ее тягучий мотив не мешает думать, не мешает водить тонкой кисточкой из волос горностая по рисунку иконы, раскрашивая складки «доличного», накладывая на костяные лица святых тоненькие морщинки страдания. Под окнами стучит молоточком чеканщик Гоголев — пьяный старик, с огромным синим
носом;
в ленивую струю песни непрерывно вторгается сухой стук молотка — словно червь точит дерево.
Иван Ларионович, покорно улыбаясь, поправляет очки на сером, печальном
носу и отходит прочь, а десяток голосов дружно подхватывают песню, сливаясь
в могучий поток, и, точно подняв на воздух всю мастерскую, мерными толчками качает ее.
Это был человек лет сорока пяти, сухой, лысый,
в полувенце черных, курчаво-цыганских волос, с большими, точно усы, черными бровями. Острая густая бородка очень украшала его тонкое и смуглое, нерусское лицо, но под горбатым
носом торчали жесткие усы, лишние при его бровях. Синие глаза его были разны: левый — заметно больше правого.
Но всего лучше ему удавался старый чеканщик Гоголев,
в виде летучей мыши с большими ушами, ироническим
носом и маленькими ножками о шести когтях каждая.
Предостережения не пугали нас, мы раскрашивали сонному чеканщику лицо; однажды, когда он спал пьяный, вызолотили ему
нос, он суток трое не мог вывести золото из рытвин губчатого
носа. Но каждый раз, когда нам удавалось разозлить старика, я вспоминал пароход, маленького вятского солдата, и
в душе у меня становилось мутно. Несмотря на возраст, Гоголев был все-таки так силен, что часто избивал нас, нападая врасплох; изобьет, а потом пожалуется хозяйке.
Однажды он меня страшно удивил: подошел ко мне, ласково улыбаясь, но вдруг сбил с меня шапку и схватил за волосы. Мы стали драться, с галереи он втолкнул меня
в лавку и все старался повалить на большие киоты, стоявшие на полу, — если бы это удалось ему, я перебил бы стекла, поломал резьбу и, вероятно, поцарапал бы дорогие иконы. Он был очень слаб, и мне удалось одолеть его, но тогда, к великому изумлению моему, бородатый мужчина горько заплакал, сидя на полу и вытирая разбитый
нос.
Маленький пароход тащит против течения пустую баржу, река сносит, мотает его, он вертит
носом, как щука, и пыхтит, упрямо упираясь колесами
в воду, стремительно бегущую навстречу ему.
Девушка была полненькая,
в темном гладком платье; по ее овальному лицу медленно стекали слезы; мокрые голубые глаза, не отрываясь, смотрели
в лицо вотчима, на острые кости, большой заострившийся
нос и темный рот.
Неточные совпадения
Дрожу, гляжу на лекаря: // Рукавчики засучены, // Грудь фартуком завешана, //
В одной руке — широкий нож, //
В другой ручник — и кровь на нем, // А на
носу очки!
Началось с того, что Волгу толокном замесили, потом теленка на баню тащили, потом
в кошеле кашу варили, потом козла
в соложеном тесте [Соложёное тесто — сладковатое тесто из солода (солод — слад), то есть из проросшей ржи (употребляется
в пивоварении).] утопили, потом свинью за бобра купили да собаку за волка убили, потом лапти растеряли да по дворам искали: было лаптей шесть, а сыскали семь; потом рака с колокольным звоном встречали, потом щуку с яиц согнали, потом комара за восемь верст ловить ходили, а комар у пошехонца на
носу сидел, потом батьку на кобеля променяли, потом блинами острог конопатили, потом блоху на цепь приковали, потом беса
в солдаты отдавали, потом небо кольями подпирали, наконец утомились и стали ждать, что из этого выйдет.
В какой-то дикой задумчивости бродил он по улицам, заложив руки за спину и бормоча под
нос невнятные слова. На пути встречались ему обыватели, одетые
в самые разнообразные лохмотья, и кланялись
в пояс. Перед некоторыми он останавливался, вперял непонятливый взор
в лохмотья и произносил:
Он понял, что час триумфа уже наступил и что триумф едва ли не будет полнее, если
в результате не окажется ни расквашенных
носов, ни свороченных на сторону скул.
Глаза серые, впавшие, осененные несколько припухшими веками; взгляд чистый, без колебаний;
нос сухой, спускающийся от лба почти
в прямом направлении книзу; губы тонкие, бледные, опушенные подстриженною щетиной усов; челюсти развитые, но без выдающегося выражения плотоядности, а с каким-то необъяснимым букетом готовности раздробить или перекусить пополам.