Неточные совпадения
Привел меня на корму
парохода, где за столиком сидел, распивая чай и одновременно куря толстую папиросу, огромный повар в
белой куртке, в
белом колпаке. Буфетчик толкнул меня к нему.
…Ночь, ярко светит луна, убегая от
парохода влево, в луга. Старенький рыжий
пароход, с
белой полосой на трубе, не торопясь и неровно шлепает плицами по серебряной воде, навстречу ему тихонько плывут темные берега, положив на воду тени, над ними красно светятся окна изб, в селе поют, — девки водят хоровод, и припев «ай-люли» звучит, как аллилуйя…
Было и еще много плохого для меня, часто мне хотелось убежать с
парохода на первой же пристани, уйти в лес. Но удерживал Смурый: он относился ко мне все мягче, — и меня страшно пленяло непрерывное движение
парохода. Было неприятно, когда он останавливался у пристани, и я все ждал — вот случится что-то, и мы поплывем из Камы в
Белую, в Вятку, а то — по Волге, я увижу новые берега, города, новых людей.
Я снова посудником на
пароходе «Пермь»,
белом, как лебедь, просторном и быстром. Теперь я «черный» посудник или «кухонный мужик», я получаю семь рублей в месяц, моя обязанность — помогать поварам.
Осенью, когда берега Камы порыжели, деревья озолотились, а косые лучи солнца стали
белеть, — Яков неожиданно ушел с
парохода. Еще накануне этого он говорил мне...
По волнам то и дело неслись лодки с косым парусом,
белые пароходы, с окнами, точно в домах, маленькие пароходики, с коромыслами наверху, каких никогда еще не приходилось видеть лозищанам.
Неточные совпадения
— Ну, чего там долго! Четверо суток на
пароходе. Катнем по Волге, Каме,
Белой, — там, на
Белой, места такой красоты — ахнешь, Клариса Яковлевна, сто раз ахнешь. — Он выпрямился во весь свой огромный рост и возбужденно протрубил:
Клим знал, что на реке арестантов ожидает рыжий
пароход с
белой полосою на трубе, рыжая баржа; палуба ее покрыта железной клеткой, и баржа похожа на мышеловку.
Зато — как приятно стало через день, когда Клим, стоя на палубе маленького
парохода,
белого, как лебедь, смотрел на город, окутанный пышной массой багряных туч.
Куда спрятались жители? зачем не шевелятся они толпой на этих берегах? отчего не видно работы, возни, нет шума, гама, криков, песен — словом, кипения жизни или «мышьей беготни», по выражению поэта? зачем по этим широким водам не снуют взад и вперед
пароходы, а тащится какая-то неуклюжая большая лодка, завешенная синими,
белыми, красными тканями?
Вот он, поэтический образ, в черном фраке, в
белом галстухе, обритый, остриженный, с удобством, то есть с зонтиком под мышкой, выглядывает из вагона, из кеба, мелькает на
пароходах, сидит в таверне, плывет по Темзе, бродит по музеуму, скачет в парке!