Неточные совпадения
«Исусе Спасе едино живый! Да пребудет
святое имя твое со мною по
вся дни часы живота моего».
«Стрельцы», «Юрий Милославский», «Таинственный монах», «Япанча, татарский наездник» и подобные книги нравились мне больше — от них что-то оставалось; но еще более меня увлекали жития
святых — здесь было что-то серьезное, чему верилось и что порою глубоко волновало.
Все великомученики почему-то напоминали мне Хорошее
Дело, великомученицы — бабушку, а преподобные — деда, в его хорошие часы.
— Никониане-то, черные дети Никона-тигра,
все могут сделать, бесом руководимы, — вот и левкас будто настоящий, и доличное одной рукой написано, а лик-то, гляди, — не та кисть, не та! Старые-то мастера, как Симон Ушаков, — хоть он еретик был, — сам
весь образ писал, и доличное и лик, сам и чку строгал и левкас наводил, а наших
дней богомерзкие людишки этого не могут! Раньше-то иконопись
святым делом была, а ныне — художество одно, так-то, боговы!
— Так-то оно так, — молвил Марко Данилыч, — да, право, много делов-то набралось, матушка… Вот теперича хоть по рыбной части взять — восемь баржей из Астрахани вышли на другой
день Всех святых, а до сих пор об них никакого нет известия, не знаю, все ли там благополучно.
Неточные совпадения
Меж тем на палубе у грот-мачты, возле бочонка, изъеденного червем, с сбитым
дном, открывшим столетнюю темную благодать, ждал уже
весь экипаж. Атвуд стоял; Пантен чинно сидел, сияя, как новорожденный. Грэй поднялся вверх, дал знак оркестру и, сняв фуражку, первый зачерпнул граненым стаканом, в песне золотых труб,
святое вино.
— Ну, иной раз и сам: правда,
святая правда! Где бы помолчать, пожалуй, и пронесло бы, а тут зло возьмет, не вытерпишь, и пошло! Сама посуди: сядешь в угол, молчишь: «Зачем сидишь, как чурбан, без
дела?» Возьмешь
дело в руки: «Не трогай, не суйся, где не спрашивают!» Ляжешь: «Что
все валяешься?» Возьмешь кусок в рот: «Только жрешь!» Заговоришь: «Молчи лучше!» Книжку возьмешь: вырвут из рук да швырнут на пол! Вот мое житье — как перед Господом Богом! Только и света что в палате да по добрым людям.
А
дело, кажется, было ясно как
день: несмотря на самую
святую дружбу, несмотря на пансионские воспоминания и также на то, что в минуту жизни трудную Агриппина Филипьевна перехватывала у Хионии Алексеевны сотню-другую рублей, — несмотря на
все это, Агриппина Филипьевна держала Хионию Алексеевну в известной зависимости, хотя эта зависимость и выражалась в самой мягкой, дружеской форме.
— «Отец
святой, это не утешение! — восклицает отчаянный, — я был бы, напротив, в восторге
всю жизнь каждый
день оставаться с носом, только бы он был у меня на надлежащем месте!» — «Сын мой, — вздыхает патер, —
всех благ нельзя требовать разом, и это уже ропот на Провидение, которое даже и тут не забыло вас; ибо если вы вопиете, как возопили сейчас, что с радостью готовы бы
всю жизнь оставаться с носом, то и тут уже косвенно исполнено желание ваше: ибо, потеряв нос, вы тем самым
все же как бы остались с носом…»
Но что сие сравнительно с вами, великий отче, — ободрившись, прибавил монашек, — ибо и круглый год, даже и во
Святую Пасху, лишь хлебом с водою питаетесь, и что у нас хлеба на два
дня, то у вас на
всю седмицу идет.