Цитаты со словом «люблю»
— Лучше всего на свете
люблю я бои, — говорила она, широко открыв черные, горячие глаза. — Мне все едино, какой бой: петухи ли дерутся, собаки ли, мужики — мне это все едино!
— Бес умен, да его бог не
любит.
—
Люблю я тебя очень, бабушка!
— Родной потому что, а меня, не хвастаясь скажу, и чужие
любят, слава тебе, Богородица!
А у нашей маменьки
И грехи-то маленьки, —
Она не
любя никого,
Только тятю одного…
— Бесчувственный мальчишка, никого не
любит…
— А какое дерево рыжик
любит? А как ты отличишь хорошую сыроежку от ядовитой? А какой гриб любит папоротник?
И обе старались воспитывать во мне почтение к ним, но я считал их полоумными, не
любил, не слушал и разговаривал с ними зуб за зуб. Молодая хозяйка, должно быть, замечала, как плохо действуют на меня некоторые речи, и поэтому все чаще говорила...
Однажды она облила мне все чертежи квасом, другой раз опрокинула на них лампаду масла от икон, — она озорничала, точно девчонка, с детской хитростью и с детским неумением скрыть хитрости. Ни прежде, ни после я не видал человека, который раздражался бы так быстро и легко, как она, и так страстно
любил бы жаловаться на всех и на все. Люди вообще и все любят жаловаться, но она делала это с наслаждением особенным, точно песню пела.
— Кто меня
любит, Господи, кому я нужна?
— Не
любишь ты брата, великий грех на тебе!
Однажды я достал горшок и съел пару оладей, — Виктор избил меня за это. Он не
любил меня так же, как и я его, издевался надо мною, заставлял по три раза в день чистить его сапоги, а ложась спать на полати, раздвигал доски и плевал в щели, стараясь попасть мне на голову.
Сестра долго пилила и скребла бабушку своим неутомимым языком, а я слушал ее злой визг и тоскливо недоумевал: как может бабушка терпеть это? И не
любил ее в такие минуты.
Мне нравилось бывать в церквах; стоя где-нибудь в углу, где просторнее и темней, я
любил смотреть издали на иконостас — он точно плавится в огнях свеч, стекая густо-золотыми ручьями на серый каменный пол амвона; тихонько шевелятся темные фигуры икон; весело трепещет золотое кружево царских врат, огни свеч повисли в синеватом воздухе, точно золотые пчелы, а головы женщин и девушек похожи на цветы.
Я
любил Богородицу; по рассказам бабушки, это она сеет на земле для утешения бедных людей все цветы, все радости — все благое и прекрасное. И, когда нужно было приложиться к ручке ее, не заметив, как прикладываются взрослые, я трепетно поцеловал икону в лицо, в губы.
— Видал, как бабов забижают! То-то вот! И сырое полено долго поджигать — загорится! Не
люблю я этого, братаня, не уважаю. И родись я бабой — утопился бы в черном омуте, вот тебе Христос святой порукой!.. И так воли нет никому, а тут еще — зажигают! Скопцы-то, я те скажу, не дурак народ. Про скопцов — слыхал? Умный народ, очень правильно догадался: напрочь все мелкие вещи, да и служи богу, чисто…
Церковных книг и житий он не
любил.
Я рассказываю ей, как жил на пароходе, и смотрю вокруг. После того, что я видел, здесь мне грустно, я чувствую себя ершом на сковороде. Бабушка слушает молча и внимательно, так же, как я
люблю слушать ее, и, когда я рассказал о Смуром, она, истово перекрестясь, говорит...
Я как-то особенно
люблю солнце, мне нравится самое имя его, сладкие звуки имени, звон, скрытый в них; люблю, закрыв глаза, подставить лицо горячему лучу, поймать его на ладонь руки, когда он проходит мечом сквозь щель забора или между ветвей.
В этой дымчатой пичужке есть что-то жуткое, она кажется одинокой, никто ее не
любит, и она никого.
Он, как сорока,
любит воровать и прятать мелкие блестящие вещи.
Сидоров, тощий и костлявый туляк, был всегда печален, говорил тихонько, кашлял осторожно, глаза его пугливо горели, он очень
любил смотреть в темные углы; рассказывает ли что-нибудь вполголоса, или сидит молча, но всегда смотрит в тот угол, где темнее.
— А может, мыша выбежит…
Люблю мышей, такие, катаются, тихонькие…
— Думаешь — она не знает, что я ее обманываю? — сказал он, подмигнув и кашляя. — Она — зна-ет! Она сама хочет, чтобы обманули. Все врут в этом деле, это уж такое дело, стыдно всем, никто никого не
любит, а просто — баловство! Это больно стыдно, вот, погоди, сам узнаешь! Нужно, чтоб было ночью, а днем — в темноте, в чулане, да! За это бог из рая прогнал, из-за этого все несчастливы…
— Ты учился? Книжки читать
любишь?
— Если бы
любил, нашлось бы время. Ну — спасибо!
Все в романе этом было удивительно просто и ясно, как будто некий свет, скрытый между строк, освещал доброе и злое, помогая
любить и ненавидеть, заставляя напряженно следить за судьбами людей, спутанных в тесный рой.
— Не надо, не пишите! — просил я ее. — Они будут смеяться над вами, ругать вас. Вас ведь никто не
любит во дворе, все осмеивают, говорят, что вы дурочка и у вас не хватает ребра…
Она
любила слово «завтра», и все, что нравилось ей, переносила в будущее; натыкает в землю сорванных цветов, сломанных веток и говорит...
— Вот как, ты
любишь читать, да? Какие же книги ты читал?
Душою черной зло
любя,
Колдунья старая…
— Видишь, как опасно
любить женщин?
— Опасно, а все
любят! И женщины тоже ведь мучаются от этого…
Что-то хрустнуло в сердце у меня. Конечно, я ни минуты не думал, что моя Королева
любит, как все женщины, да и офицер не позволял думать так. Я видел перед собою его улыбку, — улыбался он радостно, как улыбается ребенок, неожиданно удивленный, его печальное лицо чудесно обновилось. Он должен был любить ее — разве можно ее не любить? И она тоже могла щедро одарить его любовью своей — он так чудесно играл, так задушевно умел читать стихи…
— Умеет жить человек — на него злятся, ему завидуют; не умеет — его презирают, — задумчиво говорила она, обняв меня, привлекая к себе и с улыбкой глядя в глаза мои. — Ты меня
любишь?
— Спасибо, ты — славный! Я
люблю, когда меня любят…
Деньги, должно быть, очень забавляли его своей внешностью, — разговаривая, он
любил чистить серебро и медь о штаны, а высветлив монету до блеска и пошевеливая бровями, разглядывал ее, держа в кривых пальцах перед курносым лицом. Но он был не жаден на деньги.
Это верно. Иван Иванович такой строго правильный, гладкий, что мысль не может зацепиться за него. В нем интересно только одно: он не
любит кочегара, всегда ругает его и — всегда приглашает пить чай.
— Ну, тоже и ее дело надо понять, — это дело — скудное, дело зимнее… И собака
любит, когда ее гладят, того боле — человек! Баба живет лаской, как гриб сыростью. Ей поди самой стыдно, а — что делать? Тело просит холи и — ничего боле…
Он относится ко мне ласково, с любопытством, как к неглупому кутенку, который умеет делать забавные штуки. Бывало, сидишь с ним ночью, от него пахнет нефтью, гарью, луком, — он
любил лук и грыз сырые луковицы, точно яблоки; вдруг он спросит...
Книги сделали меня неуязвимым для многого: зная, как
любят и страдают, нельзя идти в публичный дом; копеечный развратишко возбуждал отвращение к нему и жалость к людям, которым он был сладок. Рокамболь учил меня быть стойким, но поддаваться силе обстоятельств, герои Дюма внушали желание отдать себя какому-то важному, великому делу. Любимым героем моим был веселый король Генрих IV, мне казалось, что именно о нем говорит славная песня Беранже...
Он мужику дал много льгот
И выпить сам
любил;
Да — если счастлив весь народ,
С чего бы царь не пил?
— Послезавтра прибудем мы с тобой, ероха-воха, в Пермь, сходим в баню, попаримся за милую душу, а оттелева — зарядим в трактир с музыкой, — утешно!
Люблю я глядеть, как машина играет.
— Я — умный, я чистоту
люблю, хорошие запахи — ладан, одеколон, а при таком моем достоинстве должен вонючему мужику в пояс кланяться, чтоб он хозяйке пятак барыша дал! Хорошо это мне? Что такое мужик? Кислая шерсть, вошь земная, а между тем…
Кривой Пахомий, выпивши,
любил хвастаться своей поистине удивительной памятью, — некоторые книги он знал «с пальца», — как еврей-ешиботник знает талмуд, — ткнет пальцем в любую страницу, и с того слова, на котором остановится палец, Пахомий начинает читать дальше наизусть мягоньким, гнусавым голоском.
Он особенно
любил упрекать всех товарищей своих, что они недостаточно тверды верой и все впадают в «нетовщину».
Его трудно понять; вообще — невеселый человек, он иногда целую неделю работает молча, точно немой: смотрит на всех удивленно и чуждо, будто впервые видя знакомых ему людей. И хотя очень
любит пение, но в эти дни не поет и даже словно не слышит песен. Все следят за ним, подмигивая на него друг другу. Он согнулся над косо поставленной иконой, доска ее стоит на коленях у него, середина упирается на край стола, его тонкая кисть тщательно выписывает темное, отчужденное лицо, сам он тоже темный и отчужденный.
— Дура, коли не хуже! Этакую можно
любить только от великой тоски, как всем известно…
Цитаты из русской классики со словом «люблю»
Ассоциации к слову «люблю»
Предложения со словом «любить»
- Мы с мамой очень любили друг друга и провели вместе несколько по-настоящему замечательных лет.
- Братья очень любили друг друга и в юности почти не разлучались.
- Видишь, как он взбалмошен! Как тебе нравится то, что произошло? Невольно призадумаешься. И это с сестрой, которую он всегда любил больше нас!
- (все предложения)
Сочетаемость слова «любить»
Значение слова «любить»
ЛЮБИ́ТЬ, люблю́, лю́бишь; прич. наст. лю́бящий; прич. страд. наст. люби́мый, -би́м, -а, -о; несов., перех. 1. Чувствовать глубокую привязанность к кому-, чему-л., быть преданным кому-, чему-л. Любить мать. Любить своих детей. Любить Родину. (Малый академический словарь, МАС)
Все значения слова ЛЮБИТЬ
Афоризмы русских писателей со словом «любить»
- Кто разлюбил женщину — значит, он не умеет любить…
- Нет. Уходи скорей. К восторгам не зови.
Любить? — Любя, убить — вот красота любви.
- Оттого я и страдаю,
Что не знаю, как любить:
Крепко любишь — избалуешь,
Мало любишь — отпугнешь…
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно