Он проводил с ними, в роли их игрушки и товарища, по нескольку часов кряду, рассматривая оживленные рожицы тоскливо-грустными глазами, а потом задумчиво
шел в харчевню Вавилова и там молча напивался до потери сознания.
Неточные совпадения
— Я торгую только стеной и крышей, за что сам плачу мошеннику — хозяину этой дыры, купцу 2-й гильдии Иуде Петунникову, пять целковых
в месяц, — объяснял Кувалда деловым тоном, — ко мне
идет народ, к роскоши непривычный… а если ты привык каждый день жрать — вон напротив
харчевня. Но лучше, если ты, обломок, отучишься от этой дурной привычки. Ведь ты не барин — значит, что ты ешь? Сам себя ешь!
Ротмистр сердито плюнул и промолчал. И все они, стоя у ворот полуразрушенного дома, молчали и смотрели на дверь
харчевни. Прошел час и более
в этом ожидающем молчании. Потом дверь
харчевни отворилась, и Петунников вышел такой же спокойный, каким вошел. Он остановился на минуту, кашлянул, приподнял воротник пальто, посмотрел на людей, наблюдавших за ним, и
пошел вверх по улице.
Тут целовальник сказал, чтобы спутники его
шли в харчевню, а сам, повернувшись лицом к избе, противоположной этому зданию, закричал протяжным голосом:
Когда причалили к пристани и Иосаф вступил на родную землю, трое мужиков с хозяином лодки весело
пошли в харчевню выпить и пообедать, а он и этого сделать не мог: у него не было ни копейки.
Когда Мигурского увели, оставшийся один Трезорка, махая хвостиком, стал ласкаться к нему. Он привык к нему во время дороги. Казак вдруг отслонился от тарантаса, сорвал с себя шапку, швырнул ее изо всех сил наземь, откинул ногой от себя Трезорку и
пошел в харчевню. В харчевне он потребовал водки и пил день и ночь, пропил все, что было у него и на нем, и только на другую ночь, проснувшись в канаве, перестал думать о мучившем его вопросе: хорошо ли он сделал, донеся начальству о полячкином муже в ящике?
Неточные совпадения
— Совершенно вас извиняю, господин офицер, и уверяю вас, что вы со способностями. Действуйте так и
в гостиной — скоро и для гостиной этого будет совершенно достаточно, а пока вот вам два двугривенных, выпейте и закусите; извините, городовой, за беспокойство, поблагодарил бы и вас за труд, но вы теперь на такой благородной ноге… Милый мой, — обратился он ко мне, — тут есть одна
харчевня,
в сущности страшный клоак, но там можно чаю напиться, и я б тебе предложил… вот тут сейчас,
пойдем же.
— Безостановочно продолжает муж после вопроса «слушаешь ли», — да, очень приятные для меня перемены, — и он довольно подробно рассказывает; да ведь она три четверти этого знает, нет, и все знает, но все равно: пусть он рассказывает, какой он добрый! и он все рассказывает: что уроки ему давно надоели, и почему
в каком семействе или с какими учениками надоели, и как занятие
в заводской конторе ему не надоело, потому что оно важно, дает влияние на народ целого завода, и как он кое-что успевает там делать: развел охотников учить грамоте, выучил их, как учить грамоте, вытянул из фирмы плату этим учителям, доказавши, что работники от этого будут меньше портить машины и работу, потому что от этого
пойдет уменьшение прогулов и пьяных глаз, плату самую пустую, конечно, и как он оттягивает рабочих от пьянства, и для этого часто бывает
в их
харчевнях, — и мало ли что такое.
Чаю
в харчевне нельзя было достать, но и тут помог нам хозяин: под горою, недалеко от нас, жил знакомый ему купец; он
пошел к нему с Евсеичем, и через час мы уже пили чай с калачами, который был и приятен, и весьма полезен всем нам; но ужинать никто из нас не хотел, и мы очень рано улеглись кое-как по лавкам на сухом сене.
За заставой,
в харчевне убогой // Всё пропьют бедняки до рубля // И
пойдут, побираясь дорогой, // И застонут…
Нам трактиры надоели, // Много денежек поели — //
Пойдем в белую
харчевню // Да воспомним про деревню, // Наше ро́дное село!