Неточные совпадения
Мы спрашиваем об этом здесь у
японцев, затем и
пришли, да вот не можем добиться ответа. Чиновники говорят, что надо спросить у губернатора, губернатор пошлет в Едо, к сиогуну, а тот пошлет в Миако, к микадо, сыну неба: сами решите, когда мы дождемся ответа!
Корвет в самом деле вышел в мае из Камчатки, но заходил на Сандвичевы острова. Мы спросили
японцев, зачем это им? «Что вам за дело, где мы были? вам только важно, что мы
пришли».
Прошло дня два: в это время дано было знать
японцам, что нам нужно место на берегу и провизия. Провизии они
прислали небольшое количество в подарок, а о месте объявили, что не смеют дать его без разрешения из Едо.
Он ужасно встревожился, опасаясь, вероятно, не за подкреплением ли идут суда, и поспешно
прислал сказать, чтобы мы не посылали транспорта, что свежую провизию мы можем покупать от голландцев, а они будут получать от
японцев.
Пришел и их черед практически решать вопрос: пускать или не пускать европейцев, а это все равно для
японцев, что быть или не быть.
Так
японцам не удалось и это крайнее средство, то есть объявление о смерти сиогуна, чтоб заставить адмирала изменить намерение: непременно дождаться ответа. Должно быть, в самом деле японскому глазу больно видеть чужие суда у себя в гостях! А они, без сомнения, надеялись, что лишь только они сделают такое важное возражение, адмирал уйдет, они ответ
пришлют года через два, конечно отрицательный, и так дело затянется на неопределенный и продолжительный срок.
В этом вопросе крылся, кажется, другой: не
придут ли англичане?
Японцы уже выразили однажды предположение, что вслед за нами, вероятно,
придут и другие нации с предложениями о торговле.
Однажды в частной беседе адмирал доказывал, что
японцы напрасно боятся торговли; что торговля может только разлить довольство в народе и что никакая нация от торговли не
приходила в упадок, а, напротив, богатела.
Снялись на другой день, 7-го апреля, в 3 часа пополудни, а 9-го, во втором часу, бросили якорь на нагасакском рейде. Переход был отличный, тихо, как в реке.
Японцы верить не хотели, что мы так скоро
пришли; а тут всего 180 миль расстояния.
В штабе и лазарете говорили о возможности близкого отступления. Рассказывали, что впереди на восемьдесят верст нигде не находят японцев, что они где-то глубоким обходом идут на север. Рассказывали, что
японцы прислали нам приглашение разговеться у них на пасху в Харбине. Вспоминали, как они недавно приглашали нас на блины в Мукден… Решено, как передавали, бросить сыпингайские позиции и отступить за Сунгари, к Харбину.
Неточные совпадения
Дерсу стал вспоминать дни своего детства, когда, кроме гольдов и удэге, других людей не было вовсе. Но вот появились китайцы, а за ними — русские. Жить становилось с каждым годом все труднее и труднее. Потом
пришли корейцы. Леса начали гореть; соболь отдалился, и всякого другого зверя стало меньше. А теперь на берегу моря появились еще и
японцы. Как дальше жить?
На одном из листов, который был в книге заглавным, едва разборчивым почерком было написано: «Мы, Иван, Данила, Петр, Сергей и Василий, высажены в анивском селении Томари-Анива Хвостовым 17 августа 1805 года, перешли на реку Тыми в 1810 году, в то время, когда
пришли в Томари
японцы».
Зимою наезжали сюда тунгусы, якуты, амурские гиляки, которые вели торговлю с южанами-инородцами, а весною и в конце лета на джонках
приходили японцы для рыбных промыслов.
Японцы нагружали джонки и даже большие суда, и то красивое судно, которое Поляков в 1881 г. встретил у устья Тыми, вероятно,
приходило сюда и этим летом.
— Знаете, Афанасий Иванович, это, как говорят, у
японцев в этом роде бывает, — говорил Иван Петрович Птицын, — обиженный там будто бы идет к обидчику и говорит ему: «Ты меня обидел, за это я
пришел распороть в твоих глазах свой живот», и с этими словами действительно распарывает в глазах обидчика свой живот и чувствует, должно быть, чрезвычайное удовлетворение, точно и в самом деле отмстил. Странные бывают на свете характеры, Афанасий Иванович!