Неточные совпадения
Я
шел по горе; под портиками, между фестонами виноградной зелени, мелькал тот же образ; холодным и строгим взглядом следил он, как толпы смуглых жителей юга добывали, обливаясь потом, драгоценный сок своей почвы, как катили бочки к
берегу и усылали вдаль, получая за это от повелителей право есть хлеб своей земли.
Я взглядом спросил кого-то: что это? «Англия», — отвечали мне. Я присоединился к толпе и молча, с другими, стал пристально смотреть на скалы. От
берега прямо к нам
шла шлюпка; долго кувыркалась она в волнах, наконец пристала к борту. На палубе показался низенький, приземистый человек в синей куртке, в синих панталонах. Это был лоцман, вызванный для провода фрегата
по каналу.
Шлюпки не пристают здесь, а выскакивают с бурунами на
берег, в кучу мелкого щебня. Гребцы, засучив панталоны,
идут в воду и тащат шлюпку до сухого места, а потом вынимают и пассажиров. Мы почти бегом бросились на
берег по площади, к ряду домов и к бульвару, который упирается в море.
Мы
пошли по улицам, расположенным амфитеатром, потому что гора начинается прямо от
берега.
Шагах в пятидесяти оттуда, на вязком
берегу, в густой траве, стояли
по колени в тине два буйвола. Они, склонив головы, пристально и робко смотрели на эту толпу, не зная, что им делать. Их тут нечаянно застали: это было видно
по их позе и напряженному вниманию, с которым они сторожили минуту, чтоб уйти; а уйти было некуда: направо ли, налево ли, все надо проходить чрез толпу или
идти в речку.
Мы часа два наслаждались волшебным вечером и неохотно, медленно, почти ощупью,
пошли к
берегу. Был отлив, и шлюпки наши очутились на мели. Мы долго
шли по плотине и, не спуская глаз с чудесного
берега, долго плыли
по рейду.
Направо
идет высокий холм с отлогим
берегом, который так и манит взойти на него
по этим зеленым ступеням террас и гряд, несмотря на запрещение японцев. За ним тянется ряд низеньких, капризно брошенных холмов, из-за которых глядят серьезно и угрюмо довольно высокие горы, отступив немного, как взрослые из-за детей. Далее пролив, теряющийся в море;
по светлой поверхности пролива чернеют разбросанные камни. На последнем плане синеет мыс Номо.
Но для этого надо поступить по-английски, то есть
пойти, например, в японские порты, выйти без спросу на
берег, и когда станут не пускать, начать драку, потом самим же пожаловаться на оскорбление и начать войну.
Мимо леса красного дерева и других, которые толпой жмутся к самому
берегу, как будто хотят столкнуть друг друга в воду,
пошли мы
по тропинке к другому большому лесу или саду, манившему издали к себе.
Я не
пошел к ним, а отправился
по берегу моря,
по отмели, влез на холм, пробрался в грот, где расположились бивуаком матросы с наших судов, потом посетил в лесу нашу идиллию: матрос Кормчин пас там овец.
Мы
шли по 9-ти узлов, обогнали какое-то странное, не то китайское, не то индийское, судно и часу в десятом бросили якорь на Манильском рейде, верстах в пяти от
берега.
«На
берег кому угодно! — говорят часу во втором, — сейчас шлюпка
идет». Нас несколько человек село в катер, все в белом, — иначе под этим солнцем показаться нельзя — и поехали, прикрывшись холстинным тентом; но и то жарко: выставишь нечаянно руку, ногу, плечо — жжет. Голубая вода не струится нисколько; суда, мимо которых мы ехали, будто спят: ни малейшего движения на них; на палубе ни души.
По огромному заливу кое-где ползают лодки, как сонные мухи.
За городом дорога
пошла берегом. Я смотрел на необозримый залив, на наши суда, на озаряемые солнцем горы, одни, поближе, пурпуровые, подальше — лиловые; самые дальние синели в тумане небосклона. Картина впереди — еще лучше: мы мчались
по большому зеленому лугу с декорацией индийских деревень, прячущихся в тени бананов и пальм. Это одна бесконечная шпалера зелени — на бананах нежной, яркой до желтизны, на пальмах темной и жесткой.
Все
идет отсюда вон, больше в Америку, на мыс Доброй Надежды,
по китайским
берегам, и оттого не достанешь куска белого сахару.
Я все ленился ехать на
берег; я беспрестанно слышал, как один
шел по пояс в воде, другой пробирался
по каменьям, третий не мог продраться сквозь лианы.
«Смотрите, бурунов совсем нет, ветер с
берега, — говорил он, — вам не придется
по воде
идти, ног не замочите, и зубы не заболят».
Посидевши минут пять в тени, мы
пошли дальше,
по берегу, к другой речке, очень живописной.
Вчера и сегодня, 20-го и 21-го, мы
шли верстах в двух от Корейского полуострова; в 36˚ ‹северной› широты. На юте делали опись ему, а смотреть нечего: все пустынные
берега, кое-где покрытые скудной травой и деревьями. Видны изредка деревни: там такие же хижины и так же жмутся в тесную кучу, как на Гамильтоне. Кое-где
по берегу бродят жители. На море много лодок, должно быть рыбацкие.
Они забыли всякую важность и бросились вслед за нами с криком и, по-видимому, с бранью, показывая знаками, чтобы мы не ходили к деревням; но мы и не хотели
идти туда, а дошли только до горы, которая заграждала нам путь
по берегу.
По временам мы видим
берег, вдоль которого
идем к северу, потом опять туман скроет его.
По ночам иногда слышится визг: кто говорит — сивучата пищат, кто — тюлени. Похоже на последнее, если только тюлени могут пищать, похоже потому, что днем иногда они целыми стаями играют у фрегата, выставляя свои головы, гоняясь точно взапуски между собою. Во всяком случае, это водяные, как и сигнальщик Феодоров полагает.
Вчера, 17-го, какая встреча: обедаем; говорят, шкуна какая-то видна. Велено поднять флаг и выпалить из пушки. Она подняла наш флаг. Браво! Шкуна «Восток»
идет к нам с вестями из Европы, с письмами… Все ожило. Через час мы читали газеты, знали все, что случилось в Европе
по март.
Пошли толки, рассуждения, ожидания. Нашим судам велено
идти к русским
берегам. Что-то будет? Скорей бы добраться: всего двести пятьдесят миль осталось до места, где предположено ждать дальнейших приказаний.
Утро чудесное, море синее, как в тропиках, прозрачное; тепло, хотя не так, как в тропиках, но, однако ж, так, что в байковом пальто сносно ходить
по палубе. Мы
шли все в виду
берега. В полдень оставалось миль десять до места; все вышли, и я тоже, наверх смотреть, как будем входить в какую-то бухту, наше временное пристанище. Главное только усмотреть вход, а в бухте ошибиться нельзя: промеры показаны.
Мы прошли большой залив и увидели две другие бухты, направо и налево, длинными языками вдающиеся в
берега, а большой залив
шел сам
по себе еще мили на две дальше.
«А вы куда изволите: однако в город?» — спросил он. «Да, в Якутск. Есть ли перевозчики и лодки?» — «Как не быть! Куда девается? Вот перевозчики!» — сказал он, указывая на толпу якутов, которые стояли поодаль. «А лодки?» — спросил я, обращаясь к ним. «Якуты не слышат по-русски», — перебил смотритель и спросил их по-якутски. Те зашевелились, некоторые
пошли к
берегу, и я за ними. У пристани стояли четыре лодки. От юрты до Якутска считается девять верст: пять водой и четыре
берегом.
Около городка Симодо течет довольно быстрая горная речка: на ней было несколько джонок (мелких японских судов). Джонки вдруг быстро понеслись не
по течению, а назад, вверх
по речке. Тоже необыкновенное явление: тотчас
послали с фрегата шлюпку с офицером узнать, что там делается. Но едва шлюпка подошла к
берегу, как ее водою подняло вверх и выбросило. Офицер и матросы успели выскочить и оттащили шлюпку дальше от воды. С этого момента начало разыгрываться страшное и грандиозное зрелище.