Неточные совпадения
Не
лучше ли, когда порядочные люди называют друг друга просто Семеном Семеновичем или Васильем Васильевичем, не одолжив друг друга ни разу, разве ненарочно, случайно, не ожидая ничего один от другого, живут десятки лет, не неся тяжеcти уз, которые несет одолженный перед одолжившим, и, наслаждаясь друг другом, если можно, бессознательно, если нельзя,
то как можно менее заметно, как наслаждаются прекрасным небом, чудесным климатом в такой стране, где дает это природа без всякой платы, где этого нельзя ни дать нарочно, ни отнять?
Чем смотреть на сфинксы и обелиски, мне
лучше нравится простоять целый час на перекрестке и смотреть, как встретятся два англичанина, сначала попробуют оторвать друг у друга руку, потом осведомятся взаимно о здоровье и пожелают один другому всякого благополучия; смотреть их походку или какую-то иноходь, и эту важность до комизма на лице, выражение глубокого уважения к самому себе, некоторого презрения или, по крайней мере, холодности к другому, но благоговения к толпе,
то есть к обществу.
Португальцы поставили носилки на траву. «Bella vischta, signor!» — сказали они. В самом деле, прекрасный вид! Описывать его смешно. Уж
лучше снять фотографию:
та, по крайней мере, передаст все подробности. Мы были на одном из уступов горы, на половине ее высоты… и
того нет: под ногами нашими целое море зелени, внизу город, точно игрушка; там чуть-чуть видно, как ползают люди и животные, а дальше вовсе не игрушка — океан; на рейде опять игрушки — корабли, в
том числе и наш.
«Да, это не
то вино, что подавали проводникам: это положительно
хорошая мадера».
Пойти-ка
лучше лечь, а
то еще…» — и исчез в люк.
Товарищи мои заметили
то же самое: нельзя нарочно сделать
лучше; так и хочется снять ее и положить на стол, как presse-papiers.
«Ух, уф, ах, ох!» — раздавалось по мере
того, как каждый из нас вылезал из экипажа. Отель этот был
лучше всех, которые мы видели, как и сам Устер
лучше всех местечек и городов по нашему пути. В гостиной, куда входишь прямо с площадки, было все чисто, как у порядочно живущего частного человека: прекрасная новая мебель, крашеные полы, круглый стол, на нем два большие бронзовые канделябра и ваза с букетом цветов.
На все такие места, как Сингапур,
то есть торговые и складочные, я смотрю не совсем благосклонно, или,
лучше, не совсем весело.
Что это такое? как я ни был приготовлен найти что-нибудь оригинальное, как много ни слышал о
том, что Вампоа богат, что он живет хорошо, но
то, что мы увидели, далеко превзошло ожидание. Он тотчас повел нас показать сад, которым окружена дача. Про китайские сады говорят много
хорошего и дурного.
От островов Бонинсима до Японии — не путешествие, а прогулка, особенно в августе: это лучшее время года в
тех местах. Небо и море спорят друг с другом, кто
лучше, кто тише, кто синее, — словом, кто более понравится путешественнику. Мы в пять дней прошли 850 миль. Наше судно, как старшее, давало сигналы другим трем и одно из них вело на буксире. Таща его на двух канатах, мы могли видеться с бывшими там товарищами; иногда перемолвим и слово, написанное на большой доске складными буквами.
Если японцы и придерживаются старого,
то из боязни только нового, хотя и убеждены, что это новое
лучше.
Едешь не торопясь, без сроку, по своей надобности, с
хорошими спутниками; качки нет, хотя и тряско, но
то не беда.
Вчера предупредили японцев, что нам должно быть отведено
хорошее место, но ни одно из
тех, которые они показывали прежде. Они были готовы к этому объяснению. Хагивари сейчас же вынул и план из-за пазухи и указал, где будет отведено место: подле города где-то.
Адмирал не взял на себя труда догадываться, зачем это,
тем более что японцы верят в счастливые и несчастливые дни, и согласился
лучше поехать к ним, лишь бы за пустяками не медлить, а заняться делом.
Японские лодки непременно хотели пристать все вместе с нашими: можете себе представить, что из этого вышло. Одна лодка становилась поперек другой, и все стеснились так, что если б им поручили не пустить нас на берег,
то они
лучше бы сделать не могли
того, как сделали теперь, чтоб пустить.
И когда видишь японцев, сидящих на пятках,
то скажешь только, что эта вся амуниция как нельзя
лучше пригнана к сидячему положению и что тогда она не лишена своего рода величавости и даже красива.
«Что ж, нет у них
лучше, или не может дать сиогун?» Как нет! едва ли в Лионе делают материи
лучше тех, которые мы видели на платьях полномочных.
Вообще весь рейд усеян мелями и рифами. Беда входить на него без
хороших карт! а тут одна только карта и есть порядочная — Бичи. Через час катер наш, чуть-чуть задевая килем за каменья обмелевшей при отливе пристани, уперся в глинистый берег. Мы выскочили из шлюпки и очутились — в саду не в саду и не в лесу, а в каком-то парке, под непроницаемым сводом отчасти знакомых и отчасти незнакомых деревьев и кустов. Из наших северных знакомцев было тут немного сосен, а
то все новое, у нас невиданное.
Женщины,
то есть тагалки, гораздо
лучше мужчин: лица у них правильнее, глаза смотрят живее, в чертах больше смышлености, лукавства, игры, как оно и должно быть.
Отель был единственное сборное место в Маниле для путешественников, купцов, шкиперов. Беспрестанно по комнатам проходят испанцы, американцы, французские офицеры, об одном эполете, и наши. Французы, по обыкновению, кланяются всем и каждому; англичане, по такому же обыкновению, стараются ни на кого не смотреть; наши делают и
то и другое, смотря по надобности, и в этом случае они
лучше всех.
Что касается до картин,
то они мало чем
лучше тех, что у нас иногда продают на тротуаре, на улицах.
Но если кто пожелает непременно иметь
хорошие сигары не в большом количестве,
тот, без всяких фактур и заказов, обращается к кому-нибудь из служащих на фабрике или приходит прямо и просто, как говорил мой провожатый, заказывает, сколько ему нужно, и получает за
ту же цену мимо администрации, мимо магазина, куда деньги за эти сигары, конечно, уже не поступают.
Сначала взяли было один, а потом постепенно и все четыре рифа. Медленно, туго шли мы, или,
лучше сказать, толклись на одном месте. Долго шли одним галсом, и 8-го числа воротились опять на
то же место, где были 7-го. Килевая качка несносная, для меня, впрочем, она
лучше боковой, не толкает из угла в угол, но кого укачивает,
тем невыносимо.
Вчера, с 9-го на 10-е ночью, течением отнесло нас на 35 миль в сутки, против счисления к норду, несмотря на
то, что накануне была
хорошая обсервация, и мы очутились выше Батана.
Нам прислали быков и зелени. Когда поднимали с баркаса одного быка, вдруг петля сползла у него с брюха и остановилась у шеи; бык стал было задыхаться, но его быстро подняли на палубу и освободили. Один матрос на баркасе, вообразив, что бык упадет назад в баркас, предпочел
лучше броситься в воду и плавать, пока бык будет падать; но падение не состоялось, и предосторожность его возбудила общий хохот, в
том числе и мой, как мне ни было скучно.
Фаддеев встретил меня с раковинами. «Отстанешь ли ты от меня с этою дрянью?» — сказал я, отталкивая ящик с раковинами, который он, как блюдо с устрицами, поставил передо мной. «Извольте посмотреть, какие есть
хорошие», — говорил он, выбирая из ящика
то рогатую,
то красную,
то синюю с пятнами. «Вот эта, вот эта; а эта какая славная!» И он сунул мне к носу. От нее запахло падалью. «Что это такое?» — «Это я чистил: улитки были, — сказал он, — да, видно, прокисли». — «Вон, вон! неси к Гошкевичу!»
Сказали еще, что если я не хочу ехать верхом (а я не хочу),
то можно ехать в качке (сокращенное качалке), которую повезут две лошади, одна спереди, другая сзади. «Это-де очень удобно: там можно читать, спать». Чего же
лучше? Я обрадовался и просил устроить качку. Мы с казаком, который взялся делать ее, сходили в пакгауз, купили кожи, ситцу, и казак принялся за работу.
Погода вчера чудесная, нынче
хорошее утро. Развлечений никаких, разве только наблюдаешь, какая новая лошадь попалась: кусается ли, лягается или просто ленится. Они иногда лукавят. В этих уже нет
той резигнации, как по
ту сторону Станового хребта. Если седло ездит и надо подтянуть подпругу, лошадь надует брюхо — и подтянуть нельзя. Иному достанется горячая лошадь; вон такая досталась Тимофею. Лошадь начинает горячиться, а кастрюли, привязанные
Тунгусы — охотники, оленные промышленники и ямщики. Они возят зимой на оленях, но, говорят, эта езда вовсе не так приятна, как на Неве, где какой-то выходец из Архангельска катал публику: издали все ведь кажется или хуже, или
лучше, но во всяком случае иначе, нежели вблизи. А здесь езда на оленях даже опасна, потому что Мая становится неровно, с полыньями, да, кроме
того, олени падают во множестве, не выдерживая гоньбы.
Потом заседатель сказал, что лошади только что приехали и действительно измучены, что «
лучше вам подождать до света, а
то ночью тут гористо» и т. п.
Я узнал от смотрителя, однако ж, немного: он добавил, что там есть один каменный дом, а прочие деревянные; что есть продажа вина; что господа все
хорошие и купечество знатное; что зимой живут в городе, а летом на заимках (дачах), под камнем, «
то есть камня никакого нет, — сказал он, — это только так называется»; что проезжих бывает мало-мало; что если мне надо ехать дальше,
то чтоб я спешил, а
то по Лене осенью ехать нельзя, а берегом худо и т. п.
«
Лучше всего вам кухлянку купить, особенно двойную…» — сказал другой, вслушавшийся в наш разговор. «Что это такое кухлянка?» — спросил я. «Это такая рубашка из оленьей шкуры, шерстью вверх. А если купите двойную,
то есть и снизу такая же шерсть, так никакой шубы не надо».
На днях священник Запольский получил поручение ехать на юг, по радиусу тысячи в полторы верст или и больше: тут еще никто не измерял расстояний; это новое место. Он едет разведать, кто там живет, или,
лучше сказать, живет ли там кто-нибудь, и если живет,
то исповедует ли какую-нибудь религию...
«Зачем ему секретарь? — в страхе думал я, — он пишет
лучше всяких секретарей: зачем я здесь? Я — лишний!» Мне стало жутко. Но это было только начало страха. Это опасение я кое-как одолел мыслью, что если адмиралу не недостает уменья,
то недостанет времени самому писать бумаги, вести всю корреспонденцию и излагать на бумагу переговоры с японцами.
Да, тут есть правда; но человеку врожденна и мужественность: надо будить ее в себе и вызывать на помощь, чтобы побеждать робкие движения души и закалять нервы привычкою. Самые робкие характеры кончают
тем, что свыкаются. Даже женщины служат
хорошим примером
тому: сколько англичанок и американок пускаются в дальние плавания и выносят, даже любят, большие морские переезды!