Неточные совпадения
Бывало, не заснешь, если в комнату ворвется большая муха и
с буйным жужжаньем носится, толкаясь в потолок и в окна, или заскребет мышонок в углу; бежишь от окна, если от него дует, бранишь
дорогу, когда в ней есть ухабы, откажешься ехать на вечер в конец города под предлогом «далеко ехать», боишься пропустить урочный час лечь спать; жалуешься, если от супа пахнет дымом, или жаркое перегорело, или вода не блестит, как хрусталь…
В прогулках своих я пробовал было брать
с собою Фаддеева, чтоб отнести покупки домой, но раскаялся. Он никому спуску не давал, не уступал
дороги.
Если обстановить этими выдумками, машинками, пружинками и таблицами жизнь человека, то можно в pendant к вопросу о том, «достовернее ли стала история
с тех пор, как размножились ее источники» — поставить вопрос, «удобнее ли стало жить на свете
с тех пор, как размножились удобства?» Новейший англичанин не должен просыпаться сам; еще хуже, если его будит слуга: это варварство, отсталость, и притом слуги
дороги в Лондоне.
— А! — радостно восклицает барин, отодвигая счеты. — Ну, ступай; ужо вечером как-нибудь улучим минуту да сосчитаемся. А теперь пошли-ка Антипку
с Мишкой на болото да в лес десятков пять дичи к обеду наколотить: видишь,
дорогие гости приехали!
Это напоминает немного сказку об Иване-царевиче, в которой на перекрестке стоит столб
с надписью: «Если поедешь направо, волки коня съедят, налево — самого съедят, а прямо —
дороги нет».
Какие бы, однако, ни были взяты предосторожности против падения разных вещей, но почти при всяком толчке что-нибудь да найдет случай вырваться: или книга свалится
с полки, или куча бумаг, карта поползет по столу и тут же захватит по
дороге чернильницу или подсвечник.
На одной вилле, за стеной, на балконе, я видел прекрасную женскую головку; она глядела на
дорогу, но так гордо,
с таким холодным достоинством, что неловко и нескромно было смотреть на нее долго. Голубые глаза, льняные волосы: должно быть, мисс или леди, но никак не синьора.
Меня понесли
с горы другою
дорогою, или, лучше сказать, тропинкою, извилистою, узенькою, среди неогороженных садов и виноградников, между хижин.
Пониже
дороги, ближе к морю, в ущелье скал кроется как будто трава — так кажется
с корабля.
По одной
дороге с нами шли три черные женщины.
Дорогой навязавшийся нам в проводники малаец принес нам винограду. Мы пошли назад все по садам, между огромными дубами, из рытвины в рытвину, взобрались на пригорок и, спустившись
с него, очутились в городе. Только что мы вошли в улицу, кто-то сказал: «Посмотрите на Столовую гору!» Все оглянулись и остановились в изумлении: половины горы не было.
Живущие далеко от границы фермеры радуются войне, потому что скорее и
дороже сбывают свои продукты; но,
с другой стороны, военные действия, сосредоточивая все внимание колониального правительства на защиту границ, парализуют его действия во многих других отношениях.
При встрече
с экипажами волы неохотно и довольно медленно дают
дорогу; в таком случае из фуры выскакивает обыкновенно мальчик-готтентот, которых во всякой фуре бывает всегда по нескольку, и тащит весь цуг в сторону.
Мы переговаривались
с ученой партией, указывая друг другу то на красивый пейзаж фермы, то на гору или на выползшую на
дорогу ящерицу; спрашивали название трав, деревьев и в свою очередь рассказывали про птиц, которых видели по
дороге, восхищались их разнообразием и красотой.
Сады их окаймляли
дорогу тенистыми дубами, кустами алоэ, но всего более айвой, которая росла непроходимыми кустами,
с желтыми фруктами.
Вдруг
с левой стороны, из чащи кустов, шагах во ста от нас впереди, выскочило какое-то красивое, белое
с черными пятнами, животное; оно одним махом перебросилось через
дорогу и стало неподвижно.
Верно, она не ладит
с другой, все шалит
дорогой».
— «Что ж не выменял?» — «Не отдают; да не уйдет она от меня!» Эти шесть миль, которые мы ехали
с доктором, большею частью по побочным
дорогам, были истинным истязанием, несмотря на живописные овраги и холмы:
дорогу размыло дождем, так что по горам образовались глубокие рытвины, и экипажи наши не катились, а перескакивали через них.
— «Отчего же так?» — «Потребления больше: до двенадцати тысяч одного английского войска; хлеб и вино идут отлично; цены славные: все в два
с половиной раза делается
дороже».
Взгляд не успевал ловить подробностей этой большой, широко раскинувшейся картины. Прямо лежит на отлогости горы местечко,
с своими идущими частью правильным амфитеатром, частью беспорядочно перегибающимися по холмам улицами,
с утонувшими в зелени маленькими домиками,
с виноградниками, полями маиса,
с близкими и дальними фермами,
с бегущими во все стороны
дорогами. Налево гора Паарль, которая, картинною разнообразностью пейзажей, яркой зеленью, не похожа на другие здешние горы.
Он, как был вчера, — в зеленом сюртуке, нанковых панталонах, в черном жилете,
с лорнеткой на ленточке и в шляпе, без перчаток, — так и пустился
с нами в
дорогу.
Он жил тут
с семейством года три и каждый день, пешком и верхом, пускался в горы, когда еще
дорога только что начиналась.
По
дороге могли проехать два экипажа, но это пространство размерено
с такою точностью, что сверх этого и мыши негде было бы пройти.
«Постойте, дайте проехать, вы видите…»
С мучительным ощущением проехали мы поворот и вздохнули свободно, когда
дорога опять расширилась.
С устройством
дороги через ущелье Устер и все ближайшие к Бенсклюфу места должны подняться.
Мы тряслись по плохой
дороге рысью, за нами трясся мальчишка-готтентот, Зеленый заливался и пел: «Разве ждешь ты? да кого же? не солдата ли певца?» Мы
с бароном симпатизировали каждому живописному рву, группе деревьев, руслу иссохшей речки и наслаждались молча.
По
дороге везде работали черные арестанты
с непокрытой головой, прямо под солнцем, не думая прятаться в тень. Солдаты, не спуская
с них глаз, держали заряженные ружья на втором взводе. В одном месте мы застали людей, которые ходили по болотистому дну пропасти и чего-то искали. Вандик поговорил
с ними по-голландски и сказал нам, что тут накануне утонул пьяный человек и вот теперь ищут его и не могут найти.
Кучера, несмотря на водку, решительно объявили, что день чересчур жарок и дальше ехать кругом всей горы нет возможности. Что
с ними делать: браниться? — не поможет. Заводить процесс за десять шиллингов — выиграешь только десять шиллингов, а кругом Льва все-таки не поедешь. Мы велели той же
дорогой ехать домой.
Мы оставили коляску на
дороге и сошли
с холма к самому морю.
«Good bye!» — прощались мы печально на крыльце
с старухой Вельч,
с Каролиной. Ричард, Алиса, корявый слуга и малаец-повар — все вышли проводить и взять обычную дань
с путешественников — по нескольку шиллингов.
Дорогой встретили доктора, верхом,
с женой, и на вопрос его, совсем ли мы уезжаем: «Нет», — обманул я его, чтоб не выговаривать еще раз «good bye», которое звучит не веселей нашего «прощай».
Славное это местечко Винберг! Это большой парк
с веселыми, небольшими дачами. Вы едете по аллеям, между дубами, каштанами, тополями. Домики едва выглядывают из гущи садов и цветников. Это все летние жилища горожан, большею частью англичан-негоциантов.
Дорога превосходная, воздух отрадный; сквозь деревья мелькают вдали пейзажи гор, фермы. Особенно хороша Констанская гора, вся покрытая виноградниками,
с фермами, дачами у подошвы. Мы быстро катились по
дороге.
Мы вышли на довольно широкую
дорогу и очутились в непроходимом тропическом лесу
с блестящею декорациею кокосовых пальм, которые то тянулись длинным строем, то, сбившись в кучу, вместе
с кустами представляли непроницаемую зеленую чащу.
Джонки, лодки, китайцы и индийцы проезжают
с берега на суда и обратно, пересекая друг другу
дорогу. Направо и налево от нас — все дико; непроходимый кокосовый лес смотрится в залив; сзади море.
Мы подъехали; лодки очистили нам
дорогу; китайцы приняли нас
с улыбкою.
Мы через рейд отправились в город, гоняясь по
дороге с какой-то английской яхтой, которая ложилась то на правый, то на левый галс, грациозно описывая круги. Но и наши матросы молодцы: в белых рубашках,
с синими каймами по воротникам, в белых же фуражках,
с расстегнутой грудью, они при слове «Навались! дай ход!» разом вытягивали мускулистые руки, все шесть голов падали на весла, и, как львы, дерущие когтями землю, раздирали веслами упругую влагу.
«Однако ж час, — сказал барон, — пора домой; мне завтракать (он жил в отели), вам обедать». Мы пошли не прежней
дорогой, а по каналу и повернули в первую длинную и довольно узкую улицу, которая вела прямо к трактиру. На ней тоже купеческие домы,
с высокими заборами и садиками, тоже бежали вприпрыжку носильщики
с ношами. Мы пришли еще рано; наши не все собрались: кто пошел по делам службы, кто фланировать, другие хотели пробраться в китайский лагерь.
По
дороге встречались,
с мерным криком «а-а! а-а!», носильщики
с чаем и щедро сыпали его по улице.
Очевидно, что губернатору велено удержать нас, и он ждал высших лиц, чтобы сложить
с себя ответственность во всем, что бы мы ни предприняли. Впрочем, положительно сказать ничего нельзя: может быть, полномочные и действительно тут — как добраться до истины? все средства к обману на их стороне. Они могут сказать нам, что один какой-нибудь полномочный заболел в
дороге и что трое не могут начать дела без него и т. п., — поверить их невозможно.
И японские войска расставлены были по обеим сторонам
дороги, то есть те же солдаты,
с картонными шапками на головах и ружьями, или quasi-ружьями в чехлах, ноги врозь и колени вперед.
С музыкой, в таком же порядке, как приехали, при ясной и теплой погоде, воротились мы на фрегат.
Дорогой к пристани мы заглядывали за занавески и видели узенькую улицу, тощие деревья и прятавшихся женщин. «И хорошо делают, что прячутся, чернозубые!» — говорили некоторые. «Кисел виноград…» — скажете вы. А женщины действительно чернозубые: только до замужства хранят они естественную белизну зубов, а по вступлении в брак чернят их каким-то составом.
Они уже тут не могли скрыть своего удовольствия или удивления и ахнули — так хороши были ящики из
дорогого красивого дерева,
с деревянной же мозаикой.
Потом подали еще толченого,
дорогого чая, взбитого
с пеной, как шоколад.
Он прислал мне в ответ два маленькие ящика: один лакированный,
с инкрустацией из перламутра, другой деревянный, обтянутый кожей акулы, миньятюрный поставец, в каком возят в
дороге пищу.
Вид берега. — Бо-Тсунг. — Базиль Галль. — Идиллия. —
Дорога в столицу. — Столица Чуди. — Каменные работы. — Пейзажи. — Жители, домы и храмы. — Поля. — Королевский замок. — Зависимость островов. — Протестантский миссионер. — Другая сторона идиллии. — Напа-Киян. — Жилище миссионера. — Напакиянский губернатор. — Корабль
с китайскими эмигрантами. — Прогулки и отплытие.
Только одна девочка, лет тринадцати и, сверх ожидания, хорошенькая, вышла из сада на
дорогу и смело,
с любопытством, во все глаза смотрела на нас, как смотрят бойкие дети.
Дорога пошла в гору. Жарко. Мы сняли пальто: наши узкие костюмы, из сукна и других плотных материй, просто невозможны в этих климатах. Каков жар должен быть летом! Хорошо еще, что ветер
с моря приносит со всех сторон постоянно прохладу! А всего в 26-м градусе широты лежат эти благословенные острова. Как не взять их под покровительство? Люди Соединенных Штатов совершенно правы,
с своей стороны.
Мы прошли ворота: перед нами тянулась бесконечная широкая улица, или та же
дорога, только не мощенная крупными кораллами, а убитая мелкими каменьями, как шоссе,
с сплошными, по обеим сторонам, садами или парками,
с великолепной растительностью.
Придворные
с поклонами окружили нескромного посетителя и показали
дорогу вон.
Мы вышли к большому монастырю, в главную аллею, которая ведет в столицу, и сели там на парапете моста.
Дорога эта оживлена особенным движением: беспрестанно идут
с ношами овощей взад и вперед или ведут лошадей
с перекинутыми через спину кулями риса,
с папушами табаку и т. п. Лошади фыркали и пятились от нас. В полях везде работают. Мы пошли на сахарную плантацию. Она отделялась от большой
дороги полями
с рисом, которые были наполнены водой и походили на пруды
с зеленой, стоячей водой.
Мы отправились на холм, где были вчера, к кумирне. По
дороге встретили толпу крестьян
с прекрасными, темными и гладкими, претолстыми бамбуковыми жердями, на которых таскают тяжести.