Неточные совпадения
Знаменитый мыс Доброй Надежды как будто совестится перед путешественниками за
свое приторное название и долгом
считает всякому из них напомнить, что у него было прежде
другое, больше ему к лицу. И в самом деле, редкое судно не испытывает шторма у древнего мыса Бурь.
В гостиницу пришли обедать Кармена, Абелло, адъютант губернатора и много
других. Абелло, от имени
своей матери, изъявил сожаление, что она, по незнанию никакого
другого языка, кроме испанского, не могла принять нас как следует. Он сказал, что она ожидает нас опять, просит
считать ее дом
своим и т. д.
Потом все европейские консулы, и американский тоже, дали знать Таутаю, чтоб он снял
свой лагерь и перенес на
другую сторону. Теперь около осажденного города и европейского квартала все чисто. Но европейцы уже не
считают себя в безопасности: они ходят не иначе как кучами и вооруженные. Купцы в
своих конторах сидят за бюро, а подле лежит заряженный револьвер. Бог знает, чем это все кончится.
— Я, как человек доверчивый, всегда считал Фотия и графиню друзьями своими, а они, кажется, не
считали меня своим другом.
Там доктора встречали радостными криками и шутками, многие целовались с ним, так как
считали его своим другом, и он помогал составить меню ужина, выбирал вина, назначал очередь хорам и выбирал из них солистов и солисток.
Относительно ее я не имел никаких определенных намерений и ни о чем не мечтал, но почему-то всякий раз, когда мы оставались вдвоем, я вспоминал, что ее муж
считал меня своим другом, и мне становилось неловко.
Неточные совпадения
Раздражение, разделявшее их, не имело никакой внешней причины, и все попытки объяснения не только не устраняли, но увеличивали его. Это было раздражение внутреннее, имевшее для нее основанием уменьшение его любви, для него — раскаяние в том, что он поставил себя ради ее в тяжелое положение, которое она, вместо того чтоб облегчить, делает еще более тяжелым. Ни тот, ни
другой не высказывали причины
своего раздражения, но они
считали друг друга неправыми и при каждом предлоге старались доказать это
друг другу.
Но Алексей Александрович не чувствовал этого и, напротив того, будучи устранен от прямого участия в правительственной деятельности, яснее чем прежде видел теперь недостатки и ошибки в деятельности
других и
считал своим долгом указывать на средства к исправлению их. Вскоре после
своей разлуки с женой он начал писать
свою первую записку о новом суде из бесчисленного ряда никому ненужных записок по всем отраслям управления, которые было суждено написать ему.
Она молча села в карету Алексея Александровича и молча выехала из толпы экипажей. Несмотря на всё, что он видел, Алексей Александрович всё-таки не позволял себе думать о настоящем положении
своей жены. Он только видел внешние признаки. Он видел, что она вела себя неприлично, и
считал своим долгом сказать ей это. Но ему очень трудно было не сказать более, а сказать только это. Он открыл рот, чтобы сказать ей, как она неприлично вела себя, но невольно сказал совершенно
другое.
Брат же, на
другой день приехав утром к Вронскому, сам спросил его о ней, и Алексей Вронский прямо сказал ему, что он смотрит на
свою связь с Карениной как на брак; что он надеется устроить развод и тогда женится на ней, а до тех пор
считает ее такою же
своею женой, как и всякую
другую жену, и просит его так передать матери и
своей жене.
Петр Петрович очень смеялся. Он уже кончил
считать и припрятал деньги. Впрочем, часть их зачем-то все еще оставалась на столе. Этот «вопрос о помойных ямах» служил уже несколько раз, несмотря на всю
свою пошлость, поводом к разрыву и несогласию между Петром Петровичем и молодым его
другом. Вся глупость состояла в том, что Андрей Семенович действительно сердился. Лужин же отводил на этом душу, а в настоящую минуту ему особенно хотелось позлить Лебезятникова.