Неточные совпадения
«Вы, верно, не обедали, — сказал Болтин, — а мы уже кончили свой обед: не угодно ли закусить?» Он привел меня
в кают-компанию, просторную комнату внизу, на кубрике, без окон, но с люком наверху, чрез который
падает обильный свет.
Это особенно приятно, когда многие
спят по
каютам и не знают,
в чем дело, а тут вдруг раздается треск, от которого дрогнет корабль.
В каютах, то там, то здесь, что-нибудь со стуком
упадет со стола или сорвется со стены, выскочит из шкапа и со звоном разобьется — стакан, чашка, а иногда и сам шкап зашевелится.
Рассчитывали на дующие около того времени вестовые ветры, но и это ожидание не оправдалось.
В воздухе мертвая тишина, нарушаемая только хлопаньем грота. Ночью с 21 на 22 февраля я от жара ушел
спать в кают-компанию и лег на диване под открытым люком. Меня разбудил неистовый топот, вроде трепака, свист и крики. На лицо
упало несколько брызг. «Шквал! — говорят, — ну, теперь задует!» Ничего не бывало, шквал прошел, и фрегат опять задремал
в штиле.
Орудия закрепили тройными талями и, сверх того, еще занесли кабельтовым, и на этот счет были довольно покойны. Качка была ужасная. Вещи, которые крепко привязаны были к стенам и к полу, отрывались и неслись
в противоположную сторону, оттуда назад. Так задумали оторваться три массивные кресла
в капитанской
каюте. Они рванулись, понеслись, домчались до средины; тут крен был так крут, что они скакнули уже по воздуху, сбили столик перед диваном и, изломав его, изломавшись сами, с треском
упали все на диван.
В каютах духота, на палубе
палит.
Устав от Кемпфера, я
напал на одну старую книжку
в библиотеке моего соседа по
каюте, тоже о Японии или о Японе, как говорит заглавие, и о вине гонения на христиан, сочинения Карона и Гагенара, переведенные чрез Степана Коровина, Синбиринина и Iвана Горлiцкого.
В Китае мятеж;
в России готовятся к войне с Турцией. Частных писем привезли всего два. Меня зовут
в Шанхай: опять раздумье берет, опять нерешительность — да как, да что? Холод и лень одолели совсем, особенно холод, и лень тоже особенно. Вчера я
спал у капитана
в каюте; у меня невозможно раздеться; я пишу, а другую руку спрятал за жилет; ноги зябнут.
Я сначала, как заглянул с палубы
в люк, не мог постигнуть, как сходят
в каюту:
в трапе недоставало двух верхних ступеней, и потому надо было прежде сесть на порог, или «карлинсы», и спускать ноги вниз, ощупью отыскивая ступеньку, потом, держась за веревку, рискнуть прыгнуть так, чтобы
попасть ногой прямо на третью ступеньку.
Да, это путешествие не похоже уже на роскошное плавание на фрегате:
спишь одетый, на чемоданах; ремни врезались
в бока, кутаешься
в пальто: стенки нашей
каюты выстроены, как балаган; щели
в палец; ветер сквозит и свищет — все а jour, а слава Богу, ничего: могло бы быть и хуже.
Неточные совпадения
Это был господин немолодых уже лет, чопорный, осанистый, с осторожною и брюзгливою физиономией, который начал тем, что остановился
в дверях, озираясь кругом с обидно-нескрываемым удивлением и как будто спрашивал взглядами: «Куда ж это я
попал?» Недоверчиво и даже с аффектацией [С аффектацией — с неестественным, подчеркнутым выражением чувств (от фр. affecter — делать что-либо искусственным).] некоторого испуга, чуть ли даже не оскорбления, озирал он тесную и низкую «морскую
каюту» Раскольникова.
Наконец стало светать. Вспыхнувшую было на востоке зарю тотчас опять заволокло тучами. Теперь уже все было видно: тропу, кусты, камни, берег залива, чью-то опрокинутую вверх дном лодку. Под нею
спал китаец. Я разбудил его и попросил подвезти нас к миноносцу. На судах еще кое-где горели огни. У трапа меня встретил вахтенный начальник. Я извинился за беспокойство, затем пошел к себе
в каюту, разделся и лег
в постель.
Некоторое время
в каюте ничего не слышно, кроме"
пас! куплю! мизер! семь!"и т. д. Но мало-помалу душевный разговор опять вступает
в свои права.
К тому времени ром
в бутылке стал на уровне ярлыка, и оттого казалось, что качка усилилась. Я двигался вместе со стулом и
каютой, как на качелях, иногда расставляя ноги, чтобы не свернуться
в пустоту. Вдруг дверь открылась, пропустив Дэзи, которая, казалось,
упала к нам сквозь наклонившуюся на меня стену, но, поймав рукой стол, остановилась
в позе канатоходца. Она была
в башмаках, с брошкой на серой блузе и
в черной юбке. Ее повязка лежала аккуратнее, ровно зачеркивая левую часть лица.
Я
спал не
в каюте, а на палубе и проснулся рано, хотя уже рассвело.