На фрегате ничего особенного: баниосы ездят каждый день выведывать о намерениях адмирала. Сегодня были двое младших переводчиков и двое ондер-баниосов: они просили, нельзя ли нам не кататься слишком далеко, потому что им велено
следить за нами, а их лодки не угоняются за нашими. «Да зачем вы следите?» — «Велено», — сказал высокий старик в синем халате. «Ведь вы нам помешать не можете». — «Велено, что делать! Мы и сами желали бы, чтоб это скорее изменилось», — прибавил он.
Между прочим, я встретил целый ряд носильщиков: каждый нес по два больших ящика с чаем. Я
следил за ними. Они шли от реки: там с лодок брали ящики и несли в купеческие домы, оставляя за собой дорожку чая, как у нас, таская кули, оставляют дорожку муки. Местный колорит! В амбарах ящики эти упаковываются окончательно, герметически, и идут на американские клипперы или английские суда.
Неточные совпадения
Казалось, все страхи, как мечты, улеглись: вперед манил простор и ряд неиспытанных наслаждений. Грудь дышала свободно, навстречу веяло уже югом, манили голубые небеса и воды. Но вдруг
за этою перспективой возникало опять грозное привидение и росло по мере того, как я вдавался в путь. Это привидение была мысль: какая обязанность лежит на грамотном путешественнике перед соотечественниками, перед обществом, которое
следит за плавателями?
Я шел по горе; под портиками, между фестонами виноградной зелени, мелькал тот же образ; холодным и строгим взглядом
следил он, как толпы смуглых жителей юга добывали, обливаясь потом, драгоценный сок своей почвы, как катили бочки к берегу и усылали вдаль, получая
за это от повелителей право есть хлеб своей земли.
День и ночь на корабле бдительно
следят за состоянием погоды.
В тавернах, в театрах — везде пристально смотрю, как и что делают, как веселятся, едят, пьют;
слежу за мимикой, ловлю эти неуловимые звуки языка, которым волей-неволей должен объясняться с грехом пополам, благословляя судьбу, что когда-то учился ему: иначе хоть не заглядывай в Англию.
Английский лоцман соснет немного ночью, а остальное время стоит у руля,
следит зорко
за каждою струей, он и в туман бросает лот и по грунту распознает место. Всего хуже встречные суда, а их тут множество.
В одном месте кроется целый лес в темноте, а тут вдруг обольется ярко лучами солнца, как золотом, крутая окраина с садами. Не знаешь, на что смотреть, чем любоваться; бросаешь жадный взгляд всюду и не поспеваешь
следить за этой игрой света, как в диораме.
Сколько описаний читал я о фермерах, о их житье-бытье; как жадно
следил за приключениями,
за битвами их с дикими, со зверями, не думая, что когда-нибудь…
Они с любопытством
следили за каждым нашим движением и изредка усмехались, продолжая лежать.
«До чего же это, наконец, дойдет?» — подумаешь,
следя за прогрессивной силой ветра.
Ни одна фигура не смотрит на нас, не
следит с жадным любопытством
за нами, а ведь этого ничего не было у них сорок лет, и почти никто из них не видал других людей, кроме подобных себе.
За нами долго
следила японская джонка, чтоб посмотреть, куда мы направимся.
Игра начиналась снова; игроки так углубились в свое дело, что не замечали зрителей, и зрители, в свою очередь, не замечали игроков и
следили за костями.
Сначала
за нами по улице
следила толпа каких-то провожатых, но они кинули нас, лишь только мы поворотили в поля.
Еще большая акула долго
следила за фрегатом.
Гостей посадили
за стол и стали потчевать чаем, хлебом, сухарями и ромом. Потом завязалась с ними живая письменная беседа на китайском языке. Они так проворно писали, что глаза не поспевали
следить за кистью.
Я с большей отрадой смотрел на кафров и негров в Африке, на малайцев по островам Индийского океана, но с глубокой тоской
следил в китайских кварталах
за общим потоком китайской жизни, наблюдал подробности и попадавшиеся мне ближе личности, слушал рассказы других, бывалых и знающих людей.
Он знает, что правительственная система действует непогрешительно, что
за ним
следят и смотрят строго и что ему не избежать кары.
Смотритель вынул из несессера и положил на стол прибор: тарелку, ножик, вилку и ложку. «Еще и ложку вынул!» — ворчал шепотом мой человек, поворачивая рябчика на сковородке с одной стороны на другую и
следя с беспокойством
за движениями смотрителя. Смотритель неподвижно сидел перед прибором, наблюдая
за человеком и ожидая, конечно, обещанного ужина.
Чукча и карагауль держат в одной руке товар, который хотят променять, а в другой по длинному ножу и не спускают друг с друга глаз, взаимно
следя за движениями, и таким образом передают товары.
Так провели ночь, беспокойно, то есть они, моряки,
следя за успехами ветра.
Наконец мы расстались; я долго
следил за нею взором, пока ее шляпка не скрылась за кустарниками и скалами. Сердце мое болезненно сжалось, как после первого расставания. О, как я обрадовался этому чувству! Уж не молодость ли с своими благотворными бурями хочет вернуться ко мне опять, или это только ее прощальный взгляд, последний подарок — на память?.. А смешно подумать, что на вид я еще мальчик: лицо хотя бледно, но еще свежо; члены гибки и стройны; густые кудри вьются, глаза горят, кровь кипит…
Он шел скоро и твердо, и хоть чувствовал, что весь изломан, но сознание было при нем. Боялся он погони, боялся, что через полчаса, через четверть часа уже выйдет, пожалуй, инструкция
следить за ним; стало быть, во что бы ни стало надо было до времени схоронить концы. Надо было управиться, пока еще оставалось хоть сколько-нибудь сил и хоть какое-нибудь рассуждение… Куда же идти?
Неточные совпадения
«Льны тоже нонче знатные… // Ай! бедненький! застрял!» // Тут жаворонка малого, // Застрявшего во льну, // Роман распутал бережно. // Поцаловал: «Лети!» // И птичка ввысь помчалася, //
За нею умиленные //
Следили мужики…
Некоторое время Угрюм-Бурчеев безмолвствовал. С каким-то странным любопытством
следил он, как волна плывет
за волною, сперва одна, потом другая, и еще, и еще… И все это куда-то стремится и где-то, должно быть, исчезает…
— Ишь поплелась! — говорили старики,
следя за тройкой, уносившей их просьбу в неведомую даль, — теперь, атаманы-молодцы, терпеть нам недолго!
Несмотря на то что он не присутствовал на собраниях лично, он зорко
следил за всем, что там происходило. Скакание, кружение, чтение статей Страхова — ничто не укрылось от его проницательности. Но он ни словом, ни делом не выразил ни порицания, ни одобрения всем этим действиям, а хладнокровно выжидал, покуда нарыв созреет. И вот эта вожделенная минута наконец наступила: ему попался в руки экземпляр сочиненной Грустиловым книги:"О восхищениях благочестивой души"…
Они сознавали только одно: что конец наступил и что
за ними везде, везде
следит непонятливый взор угрюмого идиота.