Неточные совпадения
Плавание становилось однообразно и, признаюсь, скучновато: все
серое небо, да желтое море, дождь со снегом или снег с дождем — хоть
кому надоест. У меня уж заболели зубы и висок. Ревматизм напомнил о себе живее, нежели когда-нибудь. Я слег и несколько дней пролежал, закутанный в теплые одеяла, с подвязанною щекой.
«Боже мой!
кто это выдумал путешествия? — невольно с горестью воскликнул я, — едешь четвертый месяц, только и видишь
серое небо и качку!» Кто-то засмеялся. «Ах, это вы!» — сказал я, увидя, что в каюте стоит, держась рукой за потолок, самый высокий из моих товарищей, К. И. Лосев. «Да право! — продолжал я, — где же это синее море, голубое небо да теплота, птицы какие-то да рыбы, которых, говорят, видно на самом дне?» На ропот мой как тут явился и дед.
Я заметил не более пяти штофных, и то неярких, юбок у стариков; у прочих, у
кого гладкая
серая или дикого цвета юбка, у других темно-синего, цвета Adelaide, vert-de-gris, vert de pomme [медной ржавчины и яблочно-зеленый — фр.] — словом, все наши новейшие модные цвета, couleurs fantaisie [фантазийные цвета — фр.], были тут.
Иногда — всё реже — Кожемякин садился за стол, открывал свою тетрадь и с удивлением видел, что ему нечего записывать о людях, не к чему прицепиться в них. Все они сливались в один большой
серый ком, было в каждом из них что-то своё, особенное, но — неясное, неуловимое — оно не задевало души.
Закрыв ларь, я пошел топить печь, — хозяин, крякнув, поднялся и бесшумно,
серым комом покатился за мною, говоря:
На льду реки Путаницы начались бои: каждый праздник, после обеда, из слободки, засыпанной снегом до крыш и не видной на земле,
серыми комьями выкатывались мальчишки. Перебежав реку, они кричали на гору:
Неточные совпадения
[Очевидно, летописец подражает здесь «Слову о полку Игореве»: «Боян бо вещий, аще
кому хотяше песнь творити, то растекашеся мыслью по древу,
серым вълком по земли, шизым орлом под облакы».
Как почти все наши кладбища, оно являет вид печальный: окружавшие его канавы давно заросли;
серые деревянные кресты поникли и гниют под своими когда-то крашеными крышами; каменные плиты все сдвинуты, словно
кто их подталкивает снизу; два-три ощипанных деревца едва дают скудную тень; овцы безвозбранно бродят по могилам…
По площади ползали окровавленные люди, другие молча подбирали их, несли куда-то; валялось много шапок, галош; большая
серая шаль лежала
комом, точно в ней был завернут ребенок, а около ее, на снеге — темная кисть руки вверх ладонью.
Лекция была озаглавлена «Интеллект и рок», — в ней доказывалось, что интеллект и является выразителем воли рока, а сам «рок не что иное, как маска Сатаны — Прометея»; «Прометей — это тот,
кто первый внушил человеку в раю неведения страсть к познанию, и с той поры девственная, жаждущая веры душа богоподобного человека сгорает в Прометеевом огне; материализм — это
серый пепел ее».
Даже прежде, когда Кутузов носил студенческий сюртук, он был мало похож на студента, а теперь, в
сером пиджаке, туго натянутом на его широких плечах, в накрахмаленной рубашке с высоким воротником, упиравшимся в его подбородок, с клинообразной, некрасиво подрезанной бородой, он был подчеркнуто ни на
кого не похож.