Неточные совпадения
По-японски их зовут гокейнсы. Они старшие
в городе, после губернатора и
секретарей его, лица. Их повели на ют, куда принесли стулья; гокейнсы сели, а прочие отказались сесть, почтительно указывая на них. Подали чай, конфект, сухарей и сладких пирожков. Они выпили чай, покурили, отведали конфект и по одной завернули
в свои бумажки, чтоб взять с собой; даже спрятали за пазуху по кусочку хлеба и сухаря. Наливку пили с удовольствием.
Они уехали, сказав, что свидание назначено завтра, 9-го числа, что рентмейстер, первый после губернатора чиновник
в городе, и два губернаторские
секретаря приедут известить нас, когда губернатор будет готов принять.
В 10-м часу приехали, сначала оппер-баниосы, потом и
секретари. Мне и К. Н. Посьету поручено было их встретить на шканцах и проводить к адмиралу. Около фрегата собралось более ста японских лодок с голым народонаселением. Славно: пестроты нет, все
в одном и том же костюме, с большим вкусом! Мы с Посьетом ждали у грот-мачты, скоро ли появятся гости и что за
секретари в Японии, похожи ли на наших?
«Это-то
секретари?» На трап шли, переваливаясь с ноги на ногу, два старика, лет 70-ти каждый, плешивые, с седыми жиденькими косичками,
в богатых штофных юбках, с широкой бархатной по подолу обшивкой,
в белых бумажных чулках и, как все прочие,
в соломенных сандалиях.
В бумаге заключалось согласие горочью принять письмо. Только было, на вопрос адмирала, я разинул рот отвечать, как губернатор взял другую бумагу, таким же порядком прочел ее; тот же старик,
секретарь, взял и передал ее, с теми же церемониями, Кичибе.
В этой второй бумаге сказано было, что «письмо будет принято, но что скорого ответа на него быть не может».
Потом
секретарь и баниосы начали предлагать вопросы: «Что нас заставляет идти внезапно?» — «Нечего здесь больше делать», — отвечали им. «Объяснена ли причина
в письме к губернатору?» — «
В этих бумагах объяснены мои намерения», — приказал сказать адмирал.
Дорогой адмирал послал сказать начальнику города, что он желает видеть его у себя и удивляется, что тот не хочет показаться. Велено прибавить, что мы пойдем сами
в замок видеть их двор. Это очень подействовало. Чиновник, или
секретарь начальника, отвечал, что если мы имеем сказать что-нибудь важное, так он, пожалуй, и приедет.
Японская экспедиция была тут почти вся
в сборе,
в лице главных ее представителей, кроме бывшего командира «Паллады» (теперь вице-адмирала и сенатора И. С. Унковского), и я
в этом, знакомом мне, кругу стал как будто опять плавателем и
секретарем адмирала.
Обязанность — изложить событие
в донесении — лежала бы на мне, по моей должности
секретаря при адмирале, если б я продолжал плавание до конца. Но я не жалею, что не мне пришлось писать рапорт: у меня не вышло бы такого капитального произведения, как рапорт адмирала («Морской сборник», июль,1855).
Я намекнул адмиралу о своем желании воротиться. Но он, озабоченный начатыми успешно и неоконченными переговорами и открытием войны, которая должна была поставить его
в неожиданное положение участника
в ней, думал, что я считал конченным самое дело, приведшее нас
в Японию. Он заметил мне, что не совсем потерял надежду продолжать с Японией переговоры, несмотря на войну, и что, следовательно, и мои обязанности
секретаря нельзя считать конченными.
Я был «командирован для исправления должности
секретаря при адмирале во время экспедиции к нашим американским владениям»: так записано было у меня
в формулярном списке.
Я не заставил повторять себе этого приглашения и ни одну бумагу
в качестве
секретаря не писал так усердно, как предписание себе самому, от имени адмирала, «следовать до С.-Петербурга, и чтобы мне везде чинили свободный пропуск и оказываемо было
в пути, со стороны начальствующих лиц, всякое содействие» и т. д.
В Петербурге я видел его мельком и уже на Портсмутском рейде явился к нему
в качестве
секретаря и последовал за ним
в Лондон.
«Зачем ему
секретарь? —
в страхе думал я, — он пишет лучше всяких
секретарей: зачем я здесь? Я — лишний!» Мне стало жутко. Но это было только начало страха. Это опасение я кое-как одолел мыслью, что если адмиралу не недостает уменья, то недостанет времени самому писать бумаги, вести всю корреспонденцию и излагать на бумагу переговоры с японцами.
Неточные совпадения
Но тут встретилось непредвиденное обстоятельство. Едва Беневоленский приступил к изданию первого закона, как оказалось, что он, как простой градоначальник, не имеет даже права издавать собственные законы. Когда
секретарь доложил об этом Беневоленскому, он сначала не поверил ему. Стали рыться
в сенатских указах, но хотя перешарили весь архив, а такого указа, который уполномочивал бы Бородавкиных, Двоекуровых, Великановых, Беневоленских и т. п. издавать собственного измышления законы, — не оказалось.
Вошел
секретарь, с фамильярною почтительностью и некоторым, общим всем
секретарям, скромным сознанием своего превосходства пред начальником
в знании дел, подошел с бумагами к Облонскому и стал, под видом вопроса, объяснять какое-то затруднение. Степан Аркадьич, не дослушав, положил ласково свою руку на рукав
секретаря.
Левин только что собирался вступить
в разговор со старым лакеем, как
секретарь дворянской опеки, старичок, имевший специальность знать всех дворян губернии по имени и отчеству, развлек его.
Секретарь весело и почтительно, как и все
в присутствии Степана Аркадьича, подошел с бумагами и проговорил тем фамильярно-либеральным тоном, который введен был Степаном Аркадьичем:
Левин подошел к двери
в залу: она была заперта.
Секретарь постучался, дверь отворилась, и навстречу Левину проюркнули два раскрасневшиеся помещика.