Неточные совпадения
Нам подали шлюпки, и мы,
с людьми и вещами, свезены были на прибрежный песок и там оставлены, как совершенные Робинзоны. Что толку, что Сибирь не остров, что там есть города и цивилизация? да до них две, три или пять тысяч верст! Мы поглядывали то на шкуну, то на строения и не знали, куда преклонить голову. Между тем к нам подошел какой-то штаб-офицер, спросил имена, сказал свое и пригласил нас к себе
ужинать, а завтра обедать. Это был начальник порта.
Между тем наступила ночь. Я велел подать что-нибудь к
ужину, к которому пригласил и смотрителя. «Всего один рябчик остался», — сердито шепнул мне
человек. «Где же прочие? — сказал я, — ведь у якута куплено их несколько пар». — «Вчера
с проезжим скушали», — еще сердитее отвечал он. «Ну разогревай английский презервный суп», — сказал я. «Вчера последний вышел», — заметил он и поставил на очаг разогревать единственного рябчика.
Смотритель вынул из несессера и положил на стол прибор: тарелку, ножик, вилку и ложку. «Еще и ложку вынул!» — ворчал шепотом мой
человек, поворачивая рябчика на сковородке
с одной стороны на другую и следя
с беспокойством за движениями смотрителя. Смотритель неподвижно сидел перед прибором, наблюдая за
человеком и ожидая, конечно, обещанного
ужина.
Неточные совпадения
Разговор на этом прекратился. Оба молодых
человека уехали тотчас после
ужина. Кукшина нервически-злобно, но не без робости, засмеялась им вослед: ее самолюбие было глубоко уязвлено тем, что ни тот, ни другой не обратил на нее внимания. Она оставалась позже всех на бале и в четвертом часу ночи протанцевала польку-мазурку
с Ситниковым на парижский манер. Этим поучительным зрелищем и завершился губернаторский праздник.
— Надо вставать, а то не поспеете к поезду, — предупредил он. — А то — может, поживете еще денечек
с нами? Очень вы
человек — по душе нам! На
ужин мы бы собрали кое-кого,
человек пяток-десяток, для разговора, ась?
Ужинали миролюбиво, восхищаясь вкусом сига и огромной индейки, сравнивали гастрономические богатства Милютиных лавок
с богатствами Охотного ряда, и все, кроме Ореховой, согласились, что в Москве едят лучше, разнообразней. Краснов, сидя против Ногайцева, начал было говорить о том, что непрерывный рост разума
людей расширяет их вкус к земным благам и тем самым увеличивает количество страданий, отнюдь не способствуя углублению смысла бытия.
Движения его были смелы и размашисты; говорил он громко, бойко и почти всегда сердито; если слушать в некотором отдалении, точно будто три пустые телеги едут по мосту. Никогда не стеснялся он ничьим присутствием и в карман за словом не ходил и вообще постоянно был груб в обращении со всеми, не исключая и приятелей, как будто давал чувствовать, что, заговаривая
с человеком, даже обедая или
ужиная у него, он делает ему большую честь.
В Лондоне в 1920 году, зимой, на углу Пикадилли и одного переулка, остановились двое хорошо одетых
людей среднего возраста. Они только что покинули дорогой ресторан. Там они
ужинали, пили вино и шутили
с артистками из Дрюриленского театра.